Общество самоубийц - Рэйчел Хэн

Лия вышла в гостиную. Там тоже стояла мертвая тишина. Льняные шторы неподвижно и вяло висели по сторонам большого окна, словно холодные белые колонны, обрамлявшие мир за стеклом. Лия на мгновение задумалась, каково это — жить в доме, где ветерок шевелит занавески на открытом окне.

Ее шторы не шевелились. Как и листья растения, неподвижно стоявшего в углу гостиной. Лия оглядела комнату еще раз: все выглядит затхлым и неподвижным. Застывшим. Похоже, требуются серьезные перемены. Почему бы не переставить мебель? Все дело в разнообразии. Она немедленно взялась за работу и отшила кушетку в одну сторону, а столик, занимавший подле нее место, — в другую. Потом аккуратно сняла фотографии гаваней и городов в застекленных рамках со стеллажа у дальней стены и потихоньку переволокла его в другой конец комнаты. Расстелила на полу по диагонали кремовый коврик. Так ей показалось куда приятнее глазу. Наконец пришел черед декоративного горшка с растением. Взяв его в руки, Лия покрутилась по гостиной и, решив, что наиболее подходящее место для цветка — возле кушетки, там, где раньше был столик, установила горшок.

Выпрямившись, Лия снова оглядела помещение. Так гораздо лучше, решила она, более динамичная расстановка. Раньше здесь были сплошные параллели и прямые углы, мебель скучно стояла в ряд вдоль стен. Теперь кушетка располагалась по диагонали, отсекая угол комнаты. Образовался уголок для чтения: стеллаж с журнальным столиком, примостившимся сбоку.

Отдышавшись и немного передохнув после физической нагрузки — перетаскивания мебели, — Лия вновь обратила внимание на тягостную тишину. Ей казалось, что занавески колышутся от ударов ее сердца.

Третья волна. Лия представила, как бы это было замечательно, вообразила изумленное лицо Джесси. Эйфория — она победила, вошла в число избранных! Она бы сразу начала ходить на процедуры — в рекомендованном темпе, конечно. И когда дело дошло бы до имплантов, все проблемы с рассогласованием и прочими побочными эффектами наверняка были бы решены. Каждую неделю Лия выходила бы из клиники, сверкающая здоровьем и могуществом, и становилась бы все сильнее и сильнее, под стать античным богам. Кровь, текущая по ее сосудам, наполнилась бы жизненной силой. Кожа стала бы свежей, невероятно мягкой и одновременно неуязвимой, непроницаемой.

Она стала бы богиней. И ничто в целом свете не могло бы причинить ей боль.

Телефон зазвонил. Опять отец. Впервые за три недели Лия сняла трубку.

— Лия?

— Привет, папа.

— Много дел на работе? Мне никак не удавалось до тебя дозвониться, — голос звучит ровно. Ни обвинений, ни обид, ни тревоги. Будто ничего не произошло.

Лия рассеянно кивнула, потом сообразила, что Кайто ее не видит.

— Да, я очень занята — новый клиент на работе, — соврала она.

— Ого. И как идут дела?

— Хорошо, — ответила Лия. — Немного трудно, но хорошо.

— Ну ты постарайся не перерабатывать, — сказал отец. Прозвучало очень похоже на Тодда, она ждала, что он добавит: «Здоровый дух, здоровое тело». Но он, конечно, не добавил.

— Не буду. Слушай, мне пора бежать. Много дел.

— Ладно, — отозвался Кайто, потом, помедлив, добавил: — Надо бы встретиться как-нибудь. В ближайшем будущем. Поболтаем. Когда у тебя найдется время.

Разговор закончился.

Когда у тебя найдется время. Лия оглядела пустую гостиную. В ней царила полная тишина, если не считать легкого дыхания вентиляпионной системы, доставлявшей в квартиру свежий воздух. Если сесть неподвижно, закрыть глаза и не шевелиться, может показаться, что тебя нет, что ты никогда не существовал и время никогда не существовало. Прежде Лии не приходило в голову, что этого самого времени может быть слишком много, но теперь, когда исчезла привычная рабочая рутина, предстоящие годы жизни показались ей бесконечными. Не так ли чувствовал себя ее отец?

Ну уж нет. Она вскочила. Третья волна приближается. И она станет ее частью, неважно, согласны с этим Цзян, Тодд и Наблюдатели или нет. Она не собирается вечно прозябать в Списке наблюдения, понимая, что с каждым днем отведенный ей срок становится все меньше, пока наконец не станет слишком поздно. Она добьется внимания и уважения. Она совершит то, чего даже отец не сможет проигнорировать.

Глава двадцать восьмая

«Встречи обычно проводятся в частных домах, — сказала ей Анья. — Вдали от любопытных глаз». Лия, конечно, об этом знала, но кивнула, будто слышит о таком впервые. «Но эта встреча особенная, — добавила Анья. — Она состоится в ресторане».

Ресторан оказался вполне приятный. Он разместился под сводами перестроенной церкви во Втором округе — одного из последних невысоких зданий в Центральных округах (правда, под ним вырыли еще десять подземных этажей). Наверняка его до сих пор не снесли только благодаря какому-то высокопоставленному покровителю, имевшему друзей в Министерстве. Лию удивило, что Общество проводит встречу в таком месте, но потом она вспомнила вечеринку — особняк в богатом районе, гости в шелках и мехах. Как там Джи Кей сказал? Джекманы… у них большие связи.

Входя в ресторан, Лия вспомнила Джи Кея. Мысленно посмотрела на его бледную кожу, наверняка страдающую от солнца, заглянула в его водянистые голубые глаза — сплошь рецессивные гены, которые скоро напрочь исчезнут из генетического набора человечества. Она почувствовала внезапный приступ жалости к Наблюдателю — силит, бедолага, за огромным столом в крошечном офисе и переписывает всякую канцелярскую чепуху, несмотря на все свои дипломы. Теперь, когда они начали сотрудничать, Лия больше не испытывала к Джи Кею ненависти. Она осознала, что в происходящем его вины нет и удовольствия от работы он не получает. А вот при мысли об Эй Джее в ней вскипали прежние чувства — обжигала ярость, вспыхивал гнев. Бедный Джи Кей, тяжело ему работать с таким напарником!

Впрочем, это все мелочи. Лия повеселела и поправила в петельке перламутровую пуговицу на шифоновой блузке. Удивительно, какие компактные делают теперь камеры — такие крошечные, что они помещаются в одно из четырех отверстий обычной пуговицы! Объектив «рыбий глаз» гарантировал съемку на двести тридцать пять градусов во всех направлениях, так что Лии не придется думать о том, в какую сторону поворачиваться. Микрофон, как уверял ее продавец виртуального магазина, тоже очень чувствительный. Он был еще меньше камеры, просто проволочка с закругленным концом с булавочную головку. Лия спрятала его в манжете блузки.

— Чем могу помочь, мэм? — поинтересовался метрдотель в безупречно отглаженном костюме. Руки он сложил на животе, как оперный певец.

— У вас должен быть зарезервирован стол на имя Аньи Нильссон, — улыбнулась ему Лия. Ей казалось,