Общество самоубийц - Рэйчел Хэн

«Нутрипак» со вкусовыми добавками премиум-категории? Напомни им, что у нас тут столовка, дорогуша, а не бар в Верхнем Вест-Сайде с нулевым коэффициентом питательных веществ. Безуглеводные! Я им покажу безуглеводные! — Розали принялась яростно перемешивать бобы в кастрюле.

Анья вернулась в зал, все еще держа в руках тарелки с бургерами. Пока она стояла и думала, не сказать ли скандалистке, что булочки сделаны из новой смеси, идеально имитирующей текстуру углеводов, дверь с шумом распахнулась и вошел Бранко.

— Где тебя носило? — шепотом поинтересовалась Анья, когда он оказался рядом.

— Надо было кое с кем встретиться, — сказал тот, стягивая стеганую куртку.

— Халима заболела, и тут настоящий дурдом. С кем еще встретиться?

— Потом расскажу.

Он неторопливо снял шарф и аккуратно повесил все на крючок у входа.

— Давай живее! Роз с ума сходит, — прошипела Анья. Бранко молча кивнул и отправился на кухню.

Анья отнесла бургеры обратно скандальному семейству. Она как раз объясняла им, что у поставщика безуглеводных булочек, к сожалению, сегодня случилась авария, когда кто-то тронул ее за локоть.

— Надо поговорить, — сказал Бранко.

Анья с легким раздражением заметила, что руки у него пустые.

— Почему ты не разносишь заказы? — тихо поинтересовалась она.

— Это важно.

— Простите, — теперь клиентка размахивала листиком салата, — у вас в меню сказано «ростки дикорастущего салата рокет», а по-моему, это самый обычный рокет, а вовсе не дикорастущий.

Анья снова обернулась к Бранко.

— Ну ладно, давай.

Они зашли за барную стойку. Бранко достал несколько бокалов и начал, не глядя, наливать в них напитки.

— В чем дело? — спросила Анья. Теперь, стоя рядом с Бранко, она видела, что руки у того дрожат, а лицо блестит от пота.

— Я знаю одного парня, — проговорил мужчина. — Могу тебя с ним свести.

Анья едва его слышала — в столовой было шумно, да еще и сам Бранко позвякивал бокалами, переставляя их на прилавке.

— О чем ты? Зачем свести? — спросила она с легкой улыбкой. Вряд ли Бранко собирался устраивать ее личную жизнь.

Тот искоса глянул на нее.

— Насчет твоей матери, — сказал он тихо.

Анья наконец поняла.

— Ты что, предлагаешь достать мне… — начала она.

— Не я. Я же сказал, что знаю одного парня. Это будет стоить денег. Но он может достать что угодно. Т-таблетки или другое, ну, знаешь…

Анья не смогла удержаться и истерически расхохоталась.

Т-таблетки! Ох, если бы все было так просто. Если бы дело было только в том, как это устроить. Купить таблетки на черном рынке, развести в воде, влить в горло матери…

Проблема не в том, как решить проблему, а готова ли сама Анья так ее решать.

— Ты чего? — напрягся Бранко. — Я просто хочу помочь.

Анья видела обиду на лице мужчины, но остановиться не могла. Ей не нравился издевательски-горький звук ее смеха. Внезапно она осознала, в кого превращается, и поняла, кем станет, если так пойдут дела и дальше.

Глава двадцать седьмая

Со дня вечеринки Кайто звонил ей регулярно. Один звонок утром, до того, как Лия уйдет на работу, и один — вечером, когда, по его расчетам, она должна вернуться домой. Каждый раз, когда телефон рассыпал привычную трель, Лия бросала все дела и, не отрываясь, смотрела на светящийся экран, где мигало имя ее отца. Она сохранила его номер под именем Кайто Кирино — «Папа» казалось слишком интимным. Ей невероятно хотелось ответить, услышать голос отца, сделать вид, что она не приходила на ту вечеринку и ничего не знает о его планах. Но каждый раз Лия сидела и ждала момента, когда прекратятся звонки.

В тот день, когда Цзян сообщил Лии, что ее отстранили от работы, он вошел в ее кабинет необычно бодрым шагом и с куда более целеустремленным видом, чем обычно. В оранжево-розовой рубашке, отглаженном синем блейзере и блестящих кожаных туфлях. Обычно на работу он так броско не одевался. Редеющие волосы Цзян зачесал назад в попытке изобразить модную пышную прическу, правда, по бокам зачес уже начал оседать.

Он сообщил Лии про отстранение с непривычной интонацией, в которой явно слышалось чувство собственного превосходства. Лия приняла новость спокойно. Она смотрела на руки бывшего шефа — они совсем не дрожали. Разобравшись с Лииным «делом», как Цзян теперь это называл, он явно ожил. Речь его включала выражения вроде «к несчастью», «временно» и «контроль», но Лия прекрасно понимала, что они означают. Непригодность к работе, репутация фирмы, лечение. Цзян вручил ей официальное письмо — печатала его Чу Ли, та секретарша, которая постоянно спрашивала, где Лия покупает туфли, — и внимательно наблюдал, как Лия его читала. В письме не нашлось ничего, что Цзян не озвучил раньше. Она подняла голову — за дверью стояла Натали.

— Натали займется твоими клиентами, — подытожил Цзян и моргнул. Впервые за утро он выглядел виноватым.

Лия кивнула. Воевать смысла не было. Она чувствовала это по странно веселому настроению Цзяна и по его спокойной отстраненности. Цзян и другие партнеры решили, что Лия стала обузой. Конечно, указать причину отстранения таким образом они не могли и потому принялись рассуждать о том, что делается это для ее же блага, а не ради чести мундира фирмы, но она-то знала.

Лия не спрашивала, когда можно будет вернуться. Она знала: у Цзяна нет на это ответа, он просто почтальон. Но когда бывший шеф закрыл за собой дверь, чтобы «дать ей немного времени», и Лия принялась собирать ручки и отключать компьютер, касаясь пальцами прохладной гладкой поверхности своего стеклянного стола, она почувствовала, как в ее груди растет какой-то твердый ком.

Все ее вещи вместились в маленькую коробку, которую Лия оставила в углу кабинета. Она огляделась еще раз, любуясь видом из окон во всю стену, световым фонарем, растениями у стен. Ни гнева, ни боли от потери она не ощущала и сама этому удивлялась. В уме у нее уже складывался план, и его очертания становились все яснее и четче, как силуэт человека, который приближается сквозь туман.

На следующее утро после отстранения Лия решила устроить себе ванну. Она зажгла соевую свечу, от души намазалась скрабом, стараясь делать все не спеша. Потом приготовила свой любимый салат — из кейла и семян подсолнуха — и неторопливо съела его, глядя в никуда, сворачивая листья пальцами и медленно отправляя их в рот один за другим. Но потом, когда Лия сполоснула и высушила тарелку, вымыла раковину и вытерла руки, в квартире стало просто невыносимо тихо. Она поняла, что скучает по негромкому