Системные требования, или Песня невинности, она же – опыта - Катерина Гашева

Влада вдруг испугала эта ее фраза. То есть не сама фраза, а вызванное ею узнавание-воспоминание. Точно так говорила когда-то Ирина. Правда, говорила она про поводок, но это не важно. И прибиралась Ирина точно так же, раскладывая вещи кучками, и нервно реагировала, если Влад порывался помочь, чтобы сэкономить время.

Впрочем, сейчас никто никуда не торопился. Илья скинул на ближайшую кучу пуховик и уже вытаскивал из чехла флягу. В процессе он объяснял Эльзе, что они отправляются на собаках в столицу нашей Родины город-герой Москву. Эльза кивала и сосредоточенно сворачивала самокрутку.

– Эх… Вот если бы вы в Ленинград ехали, – вздохнула она. – Там зима сейчас.

– Везде зима, – удивился Влад.

– Только не в сыром, промозглом Питере. Там нельзя согреться, там дуют ветры с моря. – На лице Эльзы возникло мечтательное выражение. Она выдохнула в потолок дым и с размаху уселась на какой-то тюк.

– А чего… – Илья аккуратно начислил в стаканчики разведенный спирт. – Можно и в Питер – колыбель трех революций. Тем более я там ни разу не был.

– А жить где? Под мостом? – Столь лихая перемена планов насторожила Влада. Он вообще не любил внезапности.

– А в Москве где? – фыркнула Эльза. – В Питере, кстати, мостов завались.

– Зачем под мостом? – сказал Илья, снял с шеи расшитый бисером чехол и вынул из него маленький синий блокнот. – Эльза, доставай лингушник[61], явки-пароли сверим.

– Налито, между прочим, – мрачно напомнил Влад, прежде чем эти двое начали мериться количеством известных вписок.

За день подтаяло, зима сделала вид, что снова отступает, а к ночи долбанул нешуточный мороз. Недовольный Финн всю дорогу до вокзала пытался содрать с себя намордник, но не преуспел и теперь тихонько подвывал.

– Ты что, никогда не надевал ему сбрую? – спросил Илья.

– Нет, – сказал Влад, – как-то нужды не было. Финн, терпи!

В круглосуточном ларьке они затарились бутылочным «Рифеем» местного розлива. Было решено, что часть пива выпьют дорогой, если будет где согреться, а часть пойдет на презенты принимающей стороне.

В здании вокзала было мало того что холодно, так еще и сыро. К тому же выяснилось, что никаких электричек в нужную сторону до утра не предвидится. Влад уже жалел, что ввязался в авантюру, но не отступать же так сразу.

Коллегиально решили жахнуть и подумать, как быть дальше. Илья уже начал было рассупонивать свой чехол, но тут в поле видимости образовались менты. Пришлось застегиваться и тащиться наружу. По перрону мела поземка, на путях торчал одинокий почтово-багажный.

– Как думаешь, куда он? – спросил Илья.

Влад пожал плечами и хлебнул из горла неразбавленного.

«Михалыч, принимайте прицепной к питерскому, – ожил над головой динамик. – Осторожно: на втором пути главного направления осаживают состав…»

Илья тоже хлебнул и поднял к небу флягу.

Из мути и путаницы подъездных путей выдвинулся темный обледенелый вагон, лязгнули сцепления. Финн вздрогнул, попытался взлаять, вспомнил о наморднике и принялся снова царапать его лапой.

– Наш! – расплылся в улыбке Илья и указал фляжкой на почтово-багажный.

– Точно. Осталось уговорить Рокфеллера… А вот, кстати, и он. Пойдем общаться? – сказал Влад, указывая на ноги, притопывающие по другую сторону примерно посередине состава. И они пошли, перешагивая рельсы.

Ноги, как выяснилось, принадлежали закутанному в одеяло мужику, безуспешно пытавшемуся прикурить сигарету.

– Привет, – сказал Илья дружелюбно.

– Привет, блин, – прохрипел мужик. – Прикурить есть? Отопление не работает, дубак… – Потом уставился на Илью, Влада с Финном и спросил: – Вы кто вообще?

От мужика на километр шибало алкоголем.

– Мы вообще попутку ищем в Питер. – Илья продолжал улыбаться.

– Не-е. У нас нельзя, – раздумчиво протянул мужик. – Да и холодно. Вон, в пятый постучитесь, у них торф еще есть. Магистраль хрен знает когда подключат… Но вообще-то, не положено.

«Облом», – подумал про себя Влад, перехватил покороче поводок Финна, и они пошли к пятому.

Вагон был тих и не подавал признаков жизни. На стук тоже никто не открыл, лишь колыхнулась занавеска в окне. Они потоптались минуту-другую и двинулись обратно. Дверь третьего вагона все еще была открыта. В тамбуре сидел и курил уже другой абориген.

– Чё ходим, кого ищем? – хмуро поинтересовался он.

– Попутку. – Влад окончательно разочаровался в романтике неформальских путешествий, а ответил так, машинально.

– Ну вы и камикадзе, – хмыкнул абориген. – А там у тебя чё, – он ткнул пальцем в чехол за спиной Ильи, – гитара? Могёшь, что ли?

Илья кивнул.

– Могёт, – подтвердил Влад. – Когда бухнет и погоды позволяют. А этот… – Влад встряхнул поводок, – петь будет.

– Этот – жопа. Вагон же засрет, почти без остановок пойдем.

– Не засрет, сутки терпит, проверено.

– Смотри, если что, сам подтирать будешь. И кстати, холодно у нас.

– Я в Заполярке служил. И согреться есть.

Абориген недоверчиво осмотрел Влада с ног до головы, почесал небритую щеку, подумал…

– Хрен с вами, залезайте. Только имейте в виду: кто-то, кроме нас, пойдет – тихо сидеть и певцу своему клюв затыкать, чтоб ни звука. – Он выщелкнул в ночь окурок и посторонился.

Температура в вагоне и впрямь мало отличалась от уличной, а может, они успели так промерзнуть, что не чувствовали разницы. В купе первый мужик, так и не сняв с плеч одеяла, кипятил на свече эмалированную кружку.

– Добрый ты, – только и сказал он напарнику, когда вся компания ввалилась внутрь. – А зачем добрый? Вот спалимся, чего тогда делать будешь?

– Не спалимся. Михалыч третий день синячит. До Питера не встанет, проверено.

– Ню-ню.

– Они говорят, что у них есть чё.

– Спирт? – спросил первый.

– Говорят, да.

Финн взвизгнул, подтверждая.

И началась очередная привычная спонтанная пьянка. Спирт обжег горло и провалился в желудок теплым комом. Волкособ свернулся калачиком на пороге купе. Он единственный не страдал от холода. И лайки, и волки прекрасно умеют спать на снегу.

* * *

Влад ведь знал, помнил: Ирина тогда хотела что-то сказать, что-то важное, что-то, что перевернет всю жизнь. Но Влад не позвонил, не сумел себя заставить, и она не позвонила. Позже, в учебке, в армии, он часто задавался вопросом: а что она делает сейчас? Пялился в темноту и представлял ее комнату, как она лежит, свет потушен, губы чуть приоткрыты. Что бы она сказала, если бы он перенесся туда, к ней? Испугалась? Разозлилась? Вряд ли. Скорее, спросила бы что-нибудь безумное.

Мужик в одеяле поболтал в кружке порцию спирта, понюхал, сморщился.

– Третьего как зовут? – сипло спросил он, мотнув головой в сторону волкособа. Людские имена его, по всему, не интересовали.

– Финн, – представил Финна Влад. Подумал и добавил: – Гекельберри. Гекельберри Финн.

– Здорово, Финн, как