Саратон, или Ошибка выжившей - Светлана Стичева

свежестью и сладким столовским чаем, а по стенам были развешены плакаты с изображениями градусников, красных носов и зловредной кляксы-бактерии, нападающей на молодого человека в беспечно распахнутом пальто. Строгие лица плакатных врачей предупреждали: инфекцию лучше предотвращать! Я невольно улыбнулась.

– Саратон! – вдруг послышалось мне откуда-то сбоку. Словно тень чернявой цыганки из далёкого детства промелькнула за моим мгновенно окаменевшим плечом. На дрожащих ногах я медленно развернулась на голос.

– Сарафан, говорю, отряхни! – пожилая уборщица с выбившейся из-под белой косынки чёрной прядкой волос улыбалась, тыча пальцем в подол моего джинсового сарафана. – Там как-будто воронье перо прилепилось. Ну, ты что замерла-то? Ай, сама отряхну. Всё, вот видишь – как и не было ничего! Ты иди, не топчись тут, я только помыла, вон, за угол иди, не мешай.

Как во сне, еле переставляя ноги, я завернула за угол, но тут же, словно очнувшись, развернулась назад. В коридоре никого не было, только с лестницы доносилось бряцанье жестяного ведра. Показалось. Показалось ли?

– Полина! – вывел меня из ступора голос Олега. Он протягивал мне белый халат. Сам он был в таком же, размером побольше.

– Мне сказали, у нас мало времени. Потому, что ещё процедуры. Ты настроилась? Улыбайся! Федя любит, когда посетители бодрые и красивые!

Я окончательно растерялась. Не зная, чего ожидать, не имея опыта, как вести себя в подобных ситуация, я вцепилась в рукав Олега и заковыляла за ним на ватных ногах. Мы поднялись на третий этаж, и я, замерев на мгновение у входа в палату, боязливо шагнула в открытую Олегом дверь.

Он лежал прямо в центре, парень моей детской мечты. В центре палаты, на огромной кровати, по бокам от которой располагались на стойках медицинские приборы и маленький монитор. Он был абсолютно лысым, бледным и худым – казалось, что на лице его ничего не осталось, кроме невыносимо синих огромных глаз. У меня сдавило горло подступившими слезами: к этому невозможно подготовиться, даже если всё знаешь заранее. А я уже знала.

Накануне вечером я всё рассказала Олегу. Про то, как с детства была влюблена в Орлова. Как увидев его на собрании клуба, выпалила чужие имя с фамилией, как потом пыталась с ним сблизиться, но безуспешно. Как призналась, и получила отказ. Как сначала хотела прислониться к Олегу просто, чтобы переключиться, но в тот день, когда он пришёл за анкетой, внезапно прониклась к нему настоящим искренним чувством. Как жалела о собственной глупости, как пыталась его искать. Как смирилась, но вспоминала о нём каждый день. И как необъяснимо почувствовала, что Сталкер – это может быть он.

Олег слушал меня внимательно, так же, как я его перед этим. Я следила за его лицом, боясь прочитать на нём отторжение и неприятие, но глаза его были спокойны, лоб и брови расправлены.

– Ты мне веришь? – спросила я, сжав его руку.

Он прижал меня к себе и прошептал на ухо:

– Верю. Потому, что я этого очень хочу.

А потом Олег рассказал мне про Федю Орлова. Они крепко сдружились после того самого летнего вечера, когда внезапно разоткровенничались друг с другом. Оказалось, что Федя был болен с детства. Лет с двенадцати, хотя, может, и раньше, просто в двенадцать ему уже объявили диагноз. Лейкемия, возможное следствие радиации города Тушинска. Он боролся все эти годы, перенёс операцию, химиотерапию, к окончанию школы даже вышел на устойчивую ремиссию. Поступил в универ, проучился три года, как болезнь вновь вернулась и стала стремительно развиваться. Федя брал академический отпуск и несколько месяцев провёл в московском центре гематологии, только это не помогло. Врачи давали ему год, от силы три. Феде удалось продержаться почти шесть.

– Неужели нельзя ничего больше сделать? – потрясённо спросила я у Олега, выслушав эту тяжёлую новость.

– Врачи говорят, что нет, – сказал Олег. – Я добился лишь, чтобы он оставался в больнице, где ему обеспечивают уход. Облегчают боли, следят за состоянием. Реагируют быстро, если необходимо. Дома у него только мама, которая сама не очень здорова. Она успела переехать из вашего Тушинска, когда Федя поступил в универ. Живёт здесь недалеко. Если хочешь, мы с тобой завтра вместе съездим в больницу. Думаю, Федя обрадуется. Он всегда о тебе так тепло отзывался. Мы с ним часто вспоминаем про книжный клуб и нашу тусовку. Я ему привозил книги, пока Федя ещё видел и мог читать. Сейчас, когда зрение у него упало, я иногда читаю ему вслух, хотя последнее время, в основном, пересказываю новинки. Мне очень стыдно, но мне очень некогда.

– Мы обязательно съездим, Олег. Если ему хоть немного будет приятно. И если я смогу тебе в чём-то помочь. Я… в общем, справлюсь. Я уже сильная.

Но силы меня покинули, стоило лишь услышать тихий голос Орлова. Я повисла на руке Олега, вцепившись в предплечье.

– Полина, привет! – Федя улыбался, глядя куда-то мимо меня. – Так неожиданно узнать, что ты – Полина.

– Привет. Да, прикинь, как бывает, – бодро сказала я, – вот такая вот встреча двух земляков.

Медсестра, которая зашла в палату вместе с нами, приподняла Феде подушки, и они с Олегом помогли ему устроиться полусидя. Я присела на стул возле кровати, и мы начали вспоминать. Про своё безмятежное детство. Про акации в парке, про школу, про бассейн и стадион, про Боярского Витьку – «тушинского соловья», про центральную площадь и первомайские демонстрации. И лишь когда у Орлова голос стал прерываться на паузы, длившиеся всё дольше и дольше, Олег, стоявший рядом, тронул меня за плечо.

– Ребята, хочу вам сказать – вы отличная пара! Рад за вас. – Орлов тихо сполз вниз по подушкам. – Полина, ты же больше не сердишься, что я так смалодушничал и не сказал тебе правду?

– Все мы тут хороши, – ответила я.

– А ведь я почти был готов. В тот вечер, когда мы с тобой долго гуляли после клуба, а потом стояли в твоём общежитии, помнишь? Я подумал: да гори оно всё огнём, расскажу сейчас тебе всё, как есть! А потом вдруг увидел, что ты стоишь, поджав одну ногу, как птичка, и ботинки у тебя насквозь мокрые, а губы синие, и ты вся дрожишь, но при этом улыбаешься и стараешься не моргать… И мне стало так тебя жалко. И поэтому я ушёл.

– Ой, – только и смогла сказать я, впиваясь ногтями согнутых пальцев в свои ладони. Рядом вежливо кашлянул Олег.

– Но ведь всё обернулось к лучшему, правда? И знаете, я счастлив, что в моей жизни есть такие чудесные люди, как вы, – Орлов