Городошники - Татьяна Нелюбина

родни вся деревня, варят, режут, колют, с ног сбились! Они же все по правилам сделали, сватов заслали, ох, весело было, всего не расскажешь! А завтра что будет! Хлеб-соль, баня, катание на тройках! А мои, вы только не смейтесь, сундук с «приданым» повезут, конечно, анахронизм, но для обычая… Вот смеху будет!

– Горько! Горь-ко-о-о!

Невеста в коротеньком платьице понеслась к жениху, подпрыгнула, повисла на шее, впилась в его губы, а наша орда начала громко считать: раз, два, двадцать, во дает!

– А? Хороша девка у меня? – Ее папа повернулся ко мне. – Моя столько о вас рассказывала! Она у меня… уй! Огонь! А парня какого оторвала, разбирается! Не какого-нибудь хлыща, а че-ло-века! На ногах стоит, перспективный, член партии! А мы им поможем! Пусть живут, радуются, детей рожают, строят города и поселки, в общем, пусть живут!

– Папочка, ты еще не уморил Розу Устиновну? Ах, Роза Устиновна! – невеста меня обняла. – Пусть и у вас, – она хитро взглянула на Виктора Васильевича, – все будет хорошо! Ах, я вам так благодарна!

– За что, Мила?

– За все, за все! Я в себе сомневалась, а вы!..

Ах, да, она же меня спрашивала, выйдет ли из нее какой-нибудь толк.

Вряд ли она рассчитывала на честный ответ. И я не пожалела, что не была с ней честной. Меня удерживала от честности вековая премудрость: нет плохого ученика, есть плохой учитель.

Часть III

Костюм сидел как влитой. Галстук я не умел завязывать, но Милка завязала.

– Какой у нас папочка красивый, да, Дашенька? Красивый-красивый!

Дашка, задрав головенку, внимательно слушала, потом подскочила, побежала за туфельками: «Даша! Поедиит!»

– Нет, Дашенька не поедет, – Милка поправила мой галстук.

Я поймал ее теплые ручки, она благодарно прижалась ко мне, тугой круглый живот вздымает халат под разбухшей грудью. В животе что-то бьется, я отдергиваю руки, но, стыдясь, провожу по Милкиному припухшему лицу, коричневые пятнышки еще заметнее, ну-ну, все хорошо, ну же, мне нужно собираться.

– Тебе чай с молоком или так?

– Так. А ты?

– Я яблочко. Теперь нельзя много жидкости, отекаю. Вкусно? Ты поплотнее поешь, а то до обеда не дотянешь… Обеды плохие? Что говорить, столовские, еще желудок себе испортишь, а ты нам – здоровенький нужен! Ты такой красивый у нас, представительный, па-поч-ка! Ну, не дуйся, почему тебе не нравится «папочка», ведь ты – папочка!

– Я и не дуюсь! Не скучайте без меня!

Я выбежал. Успел на автобус. Увидел свободное место, но садиться не стал, все равно придется вставать, уступать место женщинам. Женщинам, которые работают… рассовав детей по садам, проглотив бутерброд и наспех чмокнув мужа в небритую щеку.

За окном накрапывал дождик. Проплывали мокрые дома, покосившиеся ВИЗовские избушки. Милкин отец получил комнату на расширение и отдал нам. Двенадцать квадратных метров собственного жилья! С бабой Тосей в придачу (девять квадратных метров), всегда готовой посидеть с ребенком. Лучшего подарка к свадьбе нельзя было придумать.

Нам повезло во всех отношениях. С преддипломной практикой кафедра пошла навстречу. Десятов добыл очередной хоздоговор, и мы с Милкой будем заниматься благоустройством Новосухоложского цементного завода. Я ездил туда раз в неделю, а остальное время проводил на кафедре, в библиотеке и в Промстрой-НИИпроекте – готовил для нас материал. «Для нас» – громко сказано, но если это Милку утешает… Умудрилась каким-то образом сдать все курсовые, зачеты, экзамены – с Дашкой под мышкой. Но теперь-то их будет двое, хочешь, не хочешь, придется брать академку. Тут бы один диплом вытянуть…

Автобус тряхнуло, все радостно загалдели, проснувшись, водитель лихо подкатил к проходной.

Работы здесь – непочатый край.

Подъезжаем к заводу – пустырь. Управление – хижинка о двух этажах. И это у такого современного, полностью автоматизированного предприятия. Одни его корпуса да вращающиеся печи чего стоят. Вокруг – поля и никаких защитных полос. А Десятов нам на лекциях вдалбливал, что у промпредприятия должна быть санитарно-защитная зона, радиусом от пятисот метров до полутора километров.

Мы спрыгиваем в грязь.

Хижинка управления оживает. Плановый отдел, бухгалтерия, канцелярия, заводская бюрократия, одним словом, разносится по комнатенкам.

К автобусу бежит ночная смена – домой.

Это – современный завод. Пока его строили, благоустройство безнадежно устарело. Оно устарело еще на бумаге. Найти бы этих проектировщиков и ударить по их карману. Кто они? Равнодушные? Халтурщики? Неучи?

Когда я приехал сюда в первый раз, меня спросили: «Прохор Сергеевич, как нам цех украсить так, чтобы людям было хорошо?» Отправился в цех. Подумал. Во-первых, нужно просто-напросто отмыть окна. Цветы поставить. Я читал, в США сравнивали производительность труда работающих в помещениях с окнами и без. Если человек неба не видит, если не ощущает природу где-то рядом – производительность падает. Во-вторых, предложил выкрасить стены в светло-зеленый цвет, а трубы, балки и стойки – в яркий желтый, лиловый, красный. Прибежал художник, возмутился. Думаю, не из-за цвета – из-за моего вмешательства. Он был штатный.

Сегодня меня ждала «важная» работа – я должен был сделать эскиз интерьера для «красного уголка». По личной просьбе парторга.

– Прохор Сергеевич? Вас в три часа вызывает директор! В пятнадцать ноль-ноль!

Я записал в свой календарь. Спасибо.

– И вы не спросите, почему?

– Это я узнаю у него.

– Но директор не каждый день вызывает! Другой бы поинтересовался: «Анна Георгиевна, вы не знаете, почему меня вызывают?» Всякое может быть! Пропесочить, или, наоборот, похвалить?

Я с интересом посмотрел на нее. Словоохотливая женщина. Логично было бы предположить, что это секретарь директора. И она по должности, а также по складу своего характера должна все знать.

– Почему вы молчите? Вы даже не поздоровались со мной!

– Извините… Анна Георгиевна.

– Я давно уже хотела к вам заглянуть… Вы у нас две недели работаете, а людей сторонитесь. У нас очень хороший коллектив! Почему вы не пришли поздравить с днем рождения (такого-то)? Думаете, достаточно сдать деньги и все?

– Я его совершенно не знаю.

– Ну и что? Узнали бы! Все вы как-то держитесь особняком и…

– …не пью водку с коллективом, потому что вообще ее не пью. – Я приврал. – И думаю, за стаканом я узнал бы ваш коллектив далеко не с лучшей стороны. Так как, несомненно, в обычные дни коллектив пьет значительно меньше.

– В три часа, Прохор Сергеевич, не забудьте, – напомнила она еще раз и вышла.

Вошел парторг:

– Как наш «красный уголок»? Наметки есть?

– Я покажу вам эскизы в пять.

– В пять?

– Да. В семнадцать часов.

– Молодой человек! Вы…

– Я хотел бы, чтобы вы считались с моим временем.