Городошники - Татьяна Нелюбина

– Как хочешь.

– А ты как хочешь?

– Я уже настроился.

– Тебе скучно со мной!

– Ничуть.

– Я тебе нравлюсь?

– Да.

– Да, да! Других слов не найдешь! А мне кажется, я тебе все меньше и меньше нравлюсь!

– Это только кажется.

– Когда я ходила с Дашей, мне так не казалось! Я помню, что ты только и вертелся возле меня и смотрел, и смотрел, и удивлялся, и восхищался! Ты и тогда много не говорил, но я это чувствовала!

– И теперь так…

– Нет!

– Что ты хочешь, ссориться? Мы не пойдем?

– Пойдем! Обязательно! Как представлю, что придется с тобой вдвоем целый день провести…

– Втроем, – я покачал Дашку на ноге. Ладно, подождут кальки, никуда не денутся. Дашка повизгивала. Действительно, когда Милка ходила с Дашкой, я поражался. Всему! Эх, бляха-муха, думал, это моя жена! Она носит моего ребенка! Полнеет, круглой становится, как колобок, спокойной, задумчивой, родной. Меня поражало, что причиной этому был я! Меня поражало, что мое семя вызвало новую жизнь, она зрела, билась, колотилась в огромном животе жены и наполняла меня жгучей гордостью, непреодолимым желанием продлеваться, продлеваться!

– Прохор, ты меня не слушаешь?

А теперь меня это больше не поражает. И именно эта мысль меня поразила!

– Я тебе приготовила что надеть.

– Да.

Меня поражает Дашка, эта маленькая женщина в свои год и скоро два месяца, как она кокетливо поводит глазками и, напялив платьице задом наперед, прихорашивается перед зеркалом.

– Прохор, ведь ты меня любишь?

– Да.

– И я тебя очень люблю.

Я знаю.

– Я очень рада, что Давыдова вышла замуж. Глупо было бы ждать.

– Что?

– Что Славка вернется.

– Он вернется.

– Ха! Ха! Я бы…

– Что бы ты?

– Прохор! Я бы – ждала! Я бы тебя ждала до победного конца!

– Мы пойдем или нет?

– Куда?

– В гости, гулять, все равно куда!

Я взял Дашку на руки, жена засеменила рядом.

Дверь открыл Иванов. Из кухни доносились вопли: ты еще раз посолил?! И хохот.

– Это мы! – пропела жена, чмокнула Иванова в губы и направилась на кухню. Воплей стало еще больше.

На балконе толпились мужички, а, кто пришел! Командир! Ну, теперь можно и по-настоящему начать!

– Народ распугаете.

– О! Сразу слышно, начальство пожаловало! А где стакан для начальства? Эй, мужики, стакан для начальства! За командира и его героический стройотряд!

Все были уже хорошенькими. Не виделись сколько?.. Недели две? А уже соскучился по ним, балбесам.

– Музыку!

– Хлеба и зрелищ!

– Балкон обломите.

– А новый приделаем! О, Дарья Прохоровна пожаловали!

– Не уроните мне ребенка!

– Братцы! Равнясь! Смир-р-рно! Равнение на нашу мать-героиню!

– Балаболка ты, Иванов! – засмеялась моя жена. – Давайте к столу! А то наберетесь раньше времени!

– Слушайсь! От-ряд! Вольна-а!

Мы кое-как вмещаемся за стол. Давыдова несет беляши. У нас в институте мода – не брать мужниных фамилий. Вдруг разводиться придется.

– А вкусно?! – изумляется Иванов, громко жуя. – Жена, неужели ты изладила?

Давыдова смеется.

Приходит Шустова, в муке, оглядывает честную компанию.

– Вот расселись. А нам куда прикажете? На пол?

И недолго думая, усаживается на пол.

Через секунду все товарищество уже на полу. Одним словом – дети.

– А правда, вкусно! – кричу я.

– Что это с тобой? – спрашивает жена. – Ни разу беляшей не ел?

– Чтобы так вкусно – ни разу.

– Ну-ну.

– Прохор, пива? Винища? Или еще чего?

– Ничего, – отвечает жена.

– Разок-то можно!

– Я не выношу этого запаха.

– Вина, – я протягиваю стакан. На жену лучше не смотреть.

– Ну, Прохор, ты и здоров пожрать, тебя что, жена не кормит? Гляди, у тебя скоро живот будет, как у Милки!

Я тоже смеюсь сдуру. Все, не видать мне сегодня прощения…

– Расскажите хоть, пока в состоянии, как ваша практика?

– Ой, командир, да ну ее! Давайте будем петь и резвиться, как дети!

– Выпорхнем из института, кто его будет строить?

– Так все построили, ты че? После третьего курса – второй этаж изладили, после четвертого курса – пятый этаж, после пятого… вот, достойную смену готовим! – показывают на Дашку, на Милкин живот, прикладывают к нему уши, тискают Дашку, передают из рук в руки, Дашка заливается.

Я выхожу на балкон покурить. Ко мне присоединяются курильщики.

– Как там завод? – спрашивает Шустова.

Я рассказываю. Все начинают говорить одновременно – кто, где, как.

– Любке моей повезло! – кричит Иванов. – Проходит практику в Гражданпроекте, и – ни за что не догадаетесь, какая у нее будет тема диплома!

Мы и не гадаем, потому что он тут же докладывает:

– Жилой район для УНЦ! Для Уральского Научного Центра! Чувствуете?

– У-у-у! А че ты про жену рассказываешь, ты про себя расскажи!

Я смотрел на Любу и думал, как хорошо, что я женился на Милке. С такими девочками, как Люба, как Зина, не знаешь, что будет завтра. Милка – другая. Милка – вся моя, до последней клеточки. Тоже не без причуд, но это пройдет.

Со временем все проходит.

Мы вернулись в комнату. Аудиторией завладела моя жена.

– …так и сижу дома клушка клушкой, а муж весь в своем цементном заводе!

Я пробираюсь на свое место, спрашиваю, кому что налить?

Жена шипит: прекрати так себя вести!

– Как?

– Будто бы все, что я говорю, – глупости!

– Зина, тебе что налить?

Поднимается гогот.

– Помните, как наша Зина болела? Пол-Десятова ее спрашивает: «Что налить, чаю с лимоном, молока с медом?» А она отвечает: «Водки!» Он обалдел, побежал в ресторан тетю Дусю просить, да так упросил, что уже не вернулся! – все хохочут, вспоминают, как Зинка морочила голову Пол-Десятову, стояла на камне среди лужи, хотела простудиться, чтобы что-то там не сдавать, а я якобы спросил: «Зина, ты закаляешься?» Ха-ха!

Я не помню, чтобы так спросил. Я помню… Но если девчонка так просто ложится с тобой, она так же просто ляжет с другими.

Милка – не такая!

Совершенно не такая, как я думал… жаль, что она больше не рисует свои реснички. Та Милка волновала меня, а нынешняя… Стоп. Она – моя жена. Она знакома мне до клеточки, я всю ее знаю, знаю запах ее, мысли, движения – до скуки знаю. Стоп. Она – моя жена, она родила мне дочку. И так доверчиво живет рядом, любит меня, раз захотела второго… Смешно, мужчина должен завоевывать, древность какая, дремучесть – завоевывать женщин, биться за них, они сами завоюют, кого хотят!.. И я должен благодарить ее за это всю жизнь!

– Хватит!

– Что?

– Не пей больше.

– Я и не пил. Два бокальчика – совсем ничего.

– Для тебя – чего. Ты