Фантом Я - Ольга Устинова

— Подожди меня у выхода из канцелярии.

— Нет, — сказал Григорий. — С этой минуты я охраняю каждое твое движение. Слух о явлении богини во плоти уже идет по Константинополю. Тебе нельзя без охраны. Новая столица полна воинственного народа. Рано или поздно кто-то потеряет голову от твоей красоты. И, видит Бог, он будет не виновен, атаковав тебя, богоподобная.

— Подожди меня у выхода, на улице, — повторила Александра.

Григорий сник:

— Как прикажешь. Не задерживайся, эти служки побросали перья и поедают тебя глазами. Ты не знаешь власть желания разъяренного мужчины. Мне лучше быть рядом.

Выходя из дверей канцелярии, после того как было принято ее прошение, Александра услышала за собой звук, похожий на задавленный стон. Служки освобождались от гипноза ее присутствия.

Жрица выплыла зеленым ручейком на улицу, на крыльцо канцелярии и застыла там.

Медленно, нерешительно приблизился к ней Григорий.

— Что надо тебе от меня, центурион, в этом новорожденном городе, построенном из обломков греческих храмов? Здесь стонут колонны, отнятые у ясновидящих оракулов Дельф, здесь, на костях олимпийской Греции, расцвели базилики Христа Вседержителя и его, якобы девственницы, матери Марии. Зеленый мрамор из храма Артемиды, порфир — из храма Солнца в Риме, город Христа изукрашен уворованными со всей Греции статуями наших богов. Наши боги плачут от дыма пожарищ. Вот почему я здесь. Что делаешь здесь ты, центурион? — спросила Александра.

Григорий наклонился к ней, высокой, и сказал:

— Ищу любви твоей, богоподобная.

Александра высветила его лучиками из глаз ужаснувшейся лани и он беспомощно заморгал. Потом расхохоталась:

— Я заколдовала тебя, Григорий, чтобы спасти храм моей несравненной богини Афродиты, объявленной вне закона императором Феодосием Великим, но я не могу любить тебя, ты мне — враг.

Она сделала властный жест. Подбежали чернокожие нубийцы с носилками и унесли ее, величественную.

Григорий почувствовал, что у него украли любовь великолепной женщины. Ее украла у него ее богиня Венера-Афродита. И Григорий осмелился послать беспомощное проклятие солдатских казарм могучей богине.

Григорий, ошарашенно, как привязанный пошел за носилками Александры. Значит, его околдовали? Сначала он почувствовал протест до ярости. Потом призыв к действию. Надо немедленно найти противоядие. Кто-нибудь должен знать. Какая-нибудь старая гадалка.

И вдруг он понял, что он не хочет никакого противоядия. Что это тихое, ласковое томление внизу живота, это головокружение от влечения к жрице — что-то, им, солдатом, никогда не испытанное. И он не хочет исцеления. И единственным исцелением для него может быть только обладание царственной жрицей.

Он понял, что волшебство, которое обнимало его сиреневой аурой, ему приятно и желанно. И освободиться от него — значит никогда в жизни больше такого не испытать. Он понял, что жизнь не была полной, какой он, не задумываясь, ощущал ее раньше. Что на свете существует что-то, наверное, многое, недоступное простым смертным. И если бы не эта гордая жрица, он, Григорий, был бы обделен на жизнь.

Неведомое поманило его магнитом, как привыкшего, и ничего больше не имеющего, к краюхе хлеба, потрясающей красоты и ароматов торт.

Был уже поздний вечер, когда они достигли гостиницы.

Александра выбралась из носилок и ушла, прямая и тонкая, в свою комнату, игнорируя оставшегося стоять у ворот изгороди Григория.

Григорий не знал что ему теперь делать. Ничего не задумав, он побрел вокруг госитиницы, заглядывая в окна. Одно из них было открыто, и Григорий увидел жрицу, любующуюся блеском воды под луной залива.

Суденышки рыбаков и паромщиков резали носами серебряную чешую воды. Перекличка шла на ломаном греческом.

Александра заметила Григория, но не отошла от окна, а продолжала стоять, наблюдая что он предпримет. В ее глазах словно плавали две луны, обдавая Григория золотым холодом.

Но Григорий решился, и перепрыгнув через подоконник, медленно, не пугая ее, приблизился.

Александра отошла от окна в глубь скромной комнаты, где еще не горел светильник. Григорий, не понимая что это значит, также шагнул в глубь.

Она сказала спокойно: «Я не спрашиваю что ты делаешь, Григорий. Я знаю — ты не властен над собой».

Она наплыла на него и, еще не прикоснувшись, вовлекла его в свое поле. Обволокла им. Ее электричество, тысячью гвоздиками заполнило его, воспламенило, и Григорий упал на колени и обнял ее ноги, и прижался к ним лицом, и понял, что у него нет своей воли, что он раб ее магнетизма, и не хочет вернуть свою волю обратно.

«Я буду служить тебе, — сказал он, — как я служил императору. Ты — моя единственная власть. Распоряжайся мной, внеземная».

Александра сама горела как в пожаре. Как в лесу, когда пламя одного дерева перекидывается на другое. Она сказала: «Я люблю тебя, Григорий. Я не могу преодолеть чары собственного колдовства. Я не могу сражаться с моей богиней, как ты не мог сражаться против своего императора, повинуясь клятве. Я повинуюсь связывающему меня обету. Мы с тобой два воина. Мы оба служим. Знаешь ли ты что такое дисциплина жрецов? Как изучается и достигается власть над неземными силами? Знаешь ли ты что такое отстоять свою силу от атаки чужеродных сил и не быть сожженной, сметенной, рассыпанной в прах? Сегодня я сдаюсь тебе, смертному, потому что я совершила ошибку. Я забыла, что я тоже смертная. И сковав себя с тобой, вернулась к своему беспомощному естеству. Я не буду служить тебе, Григорий, я буду расплачиваться с тобой за свою вину перед тобой и перед моей богиней. Я не выдержала данного мне могущества заставить силу изменить свой курс и захватить тебя в рабство. И сила обернулась против меня. Моя богиня наказывает меня, Григорий. Моя гордость не позволяет мне отслужить тебе. Но я готова испробовать смертную любовь. Ведь ты любишь меня, Григорий».

У Григория кружилась голова как перед обмороком. Контуры фигуры Александры расплылись и стали единым сияющим овальным пятном, и Григорий понял, что сама богиня Венера сошла с Олимпа, удостаивая его мгновением близости. Обволакиваемый этим сияющим пятном, Григорий почувствовал себя в другом мире и понял, что его туда вовлекли, оказали честь смертному. Ему захотелось вырваться, но все его естество вопило о наслаждении, никогда им не испытанном, пожирающим его, опаляющим до мгновенного безумия, до желания в нем умереть мгновенной смертью, чтобы никогда другого больше не чувствовать. Остаться в нем навсегда.

Александра сказала: «Все что ты можешь сейчас, это отдаться потоку».

Григорий распутал ее зеленые шелка, задыхаясь от нетерпения, и взял ее со знанием солдата, бравшего женщин как герой в побежденных странах. И тут же