Жизнь гейши. Мемуары самой известной гейши в мире - Минеко Ивасаки

«Пан Американ». Тосио пришлось ждать меня шесть часов. Он не привык ждать – наоборот, имел обыкновение заставлять других людей ждать его. Я боялась, что его не будет на месте, когда я прилечу. Но он меня встретил. Я была безмерно рада видеть его.

Мы поехали в отель «Уолдорф-Астория». В фойе, во время регистрации, столкнулись с Элизабет Тэйлор и минутку поболтали с ней. Но нам не терпелось подняться в номер, так что мы поспешили откланяться так быстро, как только позволяли правила приличия.

Я хотела наконец оказаться с ним наедине. Носильщик закрыл дверь, и я повернулась к Тосио. А он тут же залился слезами. Я никогда не видела, чтобы взрослый мужчина так рыдал.

– Ох, дорогой мой, что у тебя случилось? Что не так?

– Я испробовал все возможные способы, но жена наотрез отказывается давать мне развод. Я не знаю, как быть. Что бы я ни делал, что бы ни говорил, ей как будто все равно.

Тосио, казалось, был на грани отчаяния. Он говорил со мной несколько часов. Рассказывал о жене. О детях. О том, как мучительна для него вся эта ситуация. Я так сильно беспокоилась о нем, что ни на секунду не подумала о себе. Невыносимо было видеть его терзания, и я вдруг сама потянулась к нему. Впервые. Я обхватила его руками и почувствовала, как он без остатка утонул в моих объятиях. «Вот это и есть предельная близость, – подумала я. – Вот это и есть любовь. Вот оно».

Я поставила два последних условия.

– Я буду с тобой все время, которое потребуется, чтобы ее переубедить. Но ты должен дать мне два обещания. Что никогда не будешь иметь от меня секретов и никогда мне не солжешь. Если ты нарушишь эти обещания, нашим отношениям конец. Без вопросов. Ты пойдешь своей дорогой, а я – своей.

Он обещал. И я отдалась ему.

Я была поражена той мощи животной страсти, которую мы пробудили друг в друге. Я открылась ему жадно, не чувствуя ни застенчивости, ни стыда. Призрак моего племянника упокоился в этой постели.

Когда я посмотрела на простыни и увидела кровь, мое сердце подпрыгнуло от радости. Я отдала Тосио самое ценное, что у меня было, и сделала это по любви. В каком-то смысле это был первый раз для нас обоих. Он сказал, что никогда прежде не срывал цветок девственности. Меня заполнило невероятное счастье.

В этот вечер фанаты Тосио устраивали прием в его честь. Он был готов к выходу раньше меня, так что я попросила его отправляться на вечеринку, пока я принимаю ванну. Мне надо было еще нанести макияж и надеть кимоно, и я обещала прийти через полчаса.

Поднявшись из ванны, я подошла к двери. Ручка не поворачивалась. Она сломалась. Я тянула и толкала, но дверь не поддавалась. Я принялась стучать.

Тосио уже ушел, и моих криков никто не слышал. Я окинула взглядом ванную, и – о чудо! – рядом с зеркалом оказался телефон. Я сняла трубку. Сигнала не было. Несколько раз я нажала на рычаг – все та же тишина. Как такое возможно, чтобы сломался и телефон, и дверная ручка, да еще в самóм «Уолдорфе-Астории»?

Замерзшая и несчастная, я просидела в ванной три часа. Наконец в номере послышалось какое-то движение. Тосио постучал в дверь.

– Минэко, что ты там делаешь?

Хоть он сумел сохранить самообладание!

Тосио быстро отреагировал на истерические нотки в моем голосе и нашел человека, который наконец открыл дверь. При виде любимого я испытала настоящий восторг, но была слишком измучена событиями того дня, чтобы идти в общество. Бедный Тосио! Он так забылся на вечеринке, что совершенно потерял счет времени. Ему было ужасно стыдно. И это было так мило.

Мы провели в Нью-Йорке четыре совершенно восхитительных дня.

Я нашла то, что искала. Я была безумно влюблена, и сила нашей страсти глубинным образом изменила мою жизнь. Больше всего она повлияла на мой танец. Он приобрел выразительность, которой я так давно пыталась достичь. Чувство как будто лилось из моего сердца, перетекая в каждое движение, каждый жест, делая их более глубокими и сильными.

Тосио сознательно и активно участвовал в моем становлении. Он был серьезным критиком. Наша страсть уходила своими корнями в неизменное стремление к совершенству в искусстве. Оно до самого конца оставалось источником нашей любви. Некоторые влюбленные сидят в обнимку и шепчут друг другу на ушко нежности. Но у нас были абсолютно другие отношения.

Будучи актером, Тосио исследовал возможности самовыражения и делал это куда дольше, чем я танцевала. Он значительно превосходил меня в этом ремесле. Хоть мы и занимались разными видами искусства, он всегда готов был дать мне конкретный и точный совет.

Особенность стиля Иноуэ заключается в том, что сильные эмоции выражаются в лаконичных, изящных жестах. Тосио понимал, как с этой сложностью справиться. Старшая Наставница учила меня изнутри системы, а Тосио направлял, глядя со стороны.

Иногда, проходя мимо зеркала, я, сама того не замечая, делала какое-нибудь танцевальное движение. Тосио останавливал меня и говорил: «А может, попробуешь вот так?» Его замечания всегда были очень взвешенными. Я бросала все дела и, используя его идею, принималась тут же отрабатывать движение раз за разом.

Мы держали наши интимные отношения в тайне от всех, ведь он по-прежнему был женат. Мы ничем не выдавали своей близости, когда бывали на людях вместе. Это давалось нам тяжело, так что при первой возможности мы отправлялись за границу. Мы никогда не фотографировались вдвоем, даже когда прилетали на какой-нибудь экзотический курорт (единственное исключение – фотография, которую вы можете увидеть во вклейке).

В 1973 году мы снова вместе полетели в Нью-Йорк. На этот раз остановились в «Хилтоне». Господин Р. А. устроил вечеринку в нашу честь, и Тосио представлял меня всем как свою невесту. Я была в восторге. И не сомневалась, что обязательно стану его женой – это только вопрос времени.

О моем романе со знаменитостью пронюхала пресса, и много недель подряд меня преследовали папарацци. Но самое смешное, что журналисты решили, будто я встречаюсь с другим, и напали не на того. У Тосио был огромный дом в пригороде Киото и еще один – в Токио, но каждую свободную ночь он проводил со мной. Моя квартира стала нашим «гнездышком».

Здесь он чувствовал себя как дома. Очень скоро я узнала об одной черте характера Тосио, которая явилась для меня полной неожиданностью. Он был необычайно, до педантичности аккуратен. Учитывая, какая из меня