Крейсер «Суворов» - Александр Ермак

Корабль пустел на глазах. Сразу же сошли переслужившие почти полгода «весенники». Следом «испарилась» часть офицеров. Многие из них получили отпуска и полетели в Киев, Ленинград, Москву, к Черному морю: к семьям, с семьями или в их поиске. Чертыхались, наверное, вернувшиеся из ненавистных тропиков офицеры, услышав от жен: «Хочу на море! Хочу на юг!» Истосковались же семьи по солнышку, что тут, на Чилиме, что в том же промозглом Ленинграде…

Вскоре перевелись на другие корабли и должности некоторые офицеры. В запас уволились и отслужившие свои три года «осенники». Корабль сдал оружейный арсенал, топливо и встал в сухой док судоремонтного завода во Владивостоке. На «Суворове» появились гражданские специалисты, ремонтирующие сложную технику. С утра до вечера раздавался по кораблю невыносимый скрежет. Это специальная машина шла вдоль крейсера, отдирая огромной металлической щеткой от бортов и днища приросших к ним ракушек. Сквозь блеск очищенного металла стали видны трещины, оставленные ударами океанских волн по корпусу.

Другая машина шлифовала огромные винты корабля. Их запрещено фотографировать, однако все матросы считали своим долгом сняться на фоне лопастей, которые в несколько раз больше их роста.

Очень некомфортным стал корабль, «выброшенный», как кит, на сушу. Весь день на нем грохот, скрежет. Электричество и пар подается с берега в ограниченном объеме, поэтому холодно внутри обдуваемого со всех сторон металлического корпуса. Еще и по нужде надо ходить на территорию завода, оставляя вахтенному в залог военный билет. Днем это еще куда ни шло, но ночью сто раз подумаешь, прежде чем одеться и отправиться через весь крейсер в гальюн, который расположен на берегу в полусотне метров от трапа. Не все на такой «подвиг» отваживались, поэтому даже запертые корабельные гальюны были залиты желтым льдом – щелочка всегда найдется. На верхних площадках стали появляться газетные кулечки с дерьмом внутри, и надписью типографским шрифтом сверху: «Правда», «Комсомольская правда», «Боевая вахта»…

Торчать в заводе было не самым веселым делом, но все подбадривали друг друга:

– Раз ремонтируют, значит, снова на боевую службу отправят. Может, даже к западным берегам США!

Чтобы экипаж не маялся бездельем на корабле, матросов посылали на береговые работы. Каждый день выписывали различные наряды. «Суворовцы» кучками разбредались по огромной заводской территории. Совсем молодые делали вид, что помогают рабочим. «Годки» курили, играли банкой в футбол, искали сухопутных приключений.

Белаш той осенью уже не только был старшиной, но и, что более важно, отслужил свои «два»: бросил бачковать и шарить приборку. Поэтому на заводские работы его назначали командиром группы, в которой были и «караси», и «годки». Матросов выбирали из разных подразделений. В группе Вадима, работающей на лесопилке, оказался и Олег Темнов – здоровенный наводчик орудия из первой башни, отслуживший тогда еще только свой первый год. Раньше Белаш сталкивался с ним лишь в башне да в корабельном гальюне. Теперь же Вадим мог оценить наводчика с точки зрения, хоть и временного, но командира. Темнов ему приглянулся – молчаливый, спокойный, работящий парень. Олег не пытался «шланговать», как это обычно делает большинство молодых, и аккуратно, одна к одной, укладывал доски.

Пока группа молодых матросов делала вид, что работает, перетаскивая с места на место какие-то чурки и оборезки, Белаш в компании других «годков» трепался с гражданскими девушками-рабочими. Не каждый бы, конечно, назвал девушками этих двадцати пяти – тридцатилетних, потрепанных портовой жизнью, укутанных в грязные ватники женщин. Увидишь такие лица на гражданке и отвернешься. У одной нос, как у Буратино, да еще и с крючком на конце. Другая – вся жирная, сальная. Третья краснолицая, постоянно чешется… Но они имели все то, что имеют женщины, и при этом благоволили к матросам. Там, за забором судоремонтного завода, им найти ухажеров, наверное, было не просто. А тут они чувствовали себя просто королевами. Матросы глядели на них преданными глазами и говорили, говорили простые, но такие приятные комплименты.

Растаявшие от обильного внимания женщины решили отблагодарить своих «кавалеров» и в день зарплаты устроили матросам праздник – принесли вина. Выпив, разделились на парочки: разлеглись тут же, кто – на фанерном листе, кто – на куче ветоши. Полетели пуговицы со вскрываемых в спешке телогреек, поползли вниз ватные штаны. Время рвануло в бешеном ритме….

Молодые матросы без старшин, но под командованием могучего Темнова, которого наделил полномочиями Белаш, вернулись на корабль вовремя. А вот за «годками» пришлось идти самому комдиву. Очень злой, не отпущенный в отпуск Карабас что есть мочи хлестал своей цепочкой по голым матросским задницам:

– Вот вам «делаши», вот вам «делаши»!..

Несмотря на то что офицеры усердно «защищали» корабль, к Новому году на борт удалось протащить водку. Гонцы ночью спускались в док по якорь-цепи, как по лестнице, выбирались за заводскую территорию в город и там покупали спиртное у таксистов. Однако насладиться результатами такой успешной операции удалось не всем матросам. В комендорском кубрике Карабас нашел водку точно тридцать первого декабря и побил бутылки на глазах страждущих. Пахучая жидкость превратилась в лужу, которую не впитывал линолеум. Как только комдив вышел из кубрика, все «годки» упали на палубу, прижимая к губам носовые платочки, чтобы не порезаться бутылочными осколками. Как раз перед приходом Карабаса была сделана приборка, так что палуба была чистой, да и сама водка прекрасный дезинфиктант. Поднялись «годки» с палубы изрядно нализавшись, и Новый год прошел весело: с гитарой, баяном и магнитофоном, который, несмотря на запрет, имелся во многих подразделениях.

И в КДП тоже был «кассетник». Всем постом сбросились несколькими зарплатами и купили портативную «Весну». Оборудовали под нее специальную «шкеру» – только появившийся тогда в посту Старик догадался: вынули из второго электрического обогревателя спираль и установили на ее место магнитофон с кассетами. С виду обогреватель, а откинешь кожух – музыкальный центр. Подставишь к «Весне» микрофон громкой связи, и песни транслируется по постам друзей. Сидят они у динамика и слушают, замирая сердцем:

«Снег кружится, летает, летает.

И поземкою клубя,

Заметает зима, заметает,

Все, что было до тебя…»

Или

«Все очень просто. Сказки – обман.

Солнечный остров скрылся в туман.

Замков воздушных не носит Земля.

Кто-то ошибся – ты или я?

Все очень просто – нет гор золотых.

Падают звезды в руки других…»

Обычно из КДП «концерт» давали Хвосту в боевую рубку, а еще радиометристам, которые ретранслировали музыку куда-то дальше.

На