Лемурия - Карл Ганс Штробль

в промежутках хитроумному потайному механизму. Снаружи и эта часть шкафа была разделена поперек на выдвижные секции, но при нажатии на лилию эти вроде бы разделенные поверхности, соединяясь, превращались в дверь. По мере того, как проход открывался, ящики сдвигались вправо и влево – и вот мы оказались перед задней стенкой шкафа. Здесь я уже без особого труда нашел рычаг, отмыкавший следующий проход. И вот перед нами – уводящий под землю, в темноту, пассаж. Я решительно шагнул вперед, но архивариус схватил меня за плечо:

– Не так быстро! Нужно проверить, нет ли там подземных газов!

Мастера привязали свечу к шесту и опустили в проход. Та горела спокойно – тающий стеарин крупными каплями стекал во тьму. Мы вошли в коридор, считая ступени: несколько – вниз, потом прямо, снова вниз, и снова прямо…

– Думаю, мы находимся на тайном пути «скверной монахини», – шепнул архивариус.

Он лишь предполагал, а у меня не имелось в том и малейших сомнений. Хоть воздух и казался довольно сносным, на меня вскоре навалилась дурнота.

– О, Матерь Божья, святой Иосиф! – внезапно вскрикнул шедший с горящей свечой впереди всех рабочий и тут же остановился.

Стены в том месте отступили во мрак, и пассаж окончился чем-то похожим на склеп. Посредине на деревянных подставках стояли четыре гроба – совершенно простые, без всяких украшений ящики, чья форма указывала на то, что они сколочены несколько столетий назад. Архивариус поднял одну крышку. В гробу лежал женский труп в монашеских одеждах с иссохшим, мумифицированным лицом. Ее руки были скрещены на груди, балахон почти полностью истлел, и в иных местах через прорехи проглядывала плоть, каким-то образом устоявшая перед разложением.

Мы подняли крышки остальных гробов. В четвертом покоилась Агафья, «скверная монахиня». Я сразу же узнал ее – это она бежала мимо моего дома, преследуемая толпой разъяренных мужчин; она – женщина с портрета в ризнице. Стоящий рядом архивариус тихо спросил:

– Как думаете, среди этих останков должна быть и сама Агафья?

– Конечно. Вот она – я ее узнаю. Глядите, до чего лучше остальных она сохранилась. Сразу видно – те просто трупы, а она…

Доктор Хольцбок взял меня за руку.

– Мы должны как можно скорей выбраться из этого коридора, – сказал он. – Воздух здесь наверняка отравлен гнилостными эманациями. Вперед!

Мы прошли немного дальше. Еще тридцать шагов, и нам пришлось остановиться. Часть потолка обвалилась и засыпала коридор. По моим расчетам, мы находились под улицей и, судя по всему, потолок рухнул совсем недавно – видимо, в результате толчков, вызванных телегами, вывозившими обломки старого здания. Поскольку существовала опасность, что потолок может провалиться и в других местах, я тут же распорядился пробить ход с улицы, тщательно все изучить и предпринять меры предосторожности, чтобы воспрепятствовать какому-либо несчастному случаю. Потом мы возвратились в склеп. Я убедился, что мои наблюдения были верны. Она действительно выглядела не так, как три другие монахини. Кожа ее была упругой, нежно окрашенной кожей живого, здорового человека; лоб гладкий, блестящий. Она все еще была прекрасна, и в свете свечи мне показалось, будто ее лукавые глаза украдкой следят за нами из-под полуприкрытых век.

Когда мы добрались до ризницы, мне пришлось сесть. Я тяжело дышал, мои колени сотрясала дрожь.

– А знаете, почему я тоже уверен, будто одна из тех мумий – сестра Агафья? – спросил архивариус. – Я узнал об этом из продолжения моей хроники. Разносимая Агафьей пагуба распространялась все дальше – и наконец горожане, дав волю своему возмущению, решили расправиться со «скверной монахиней» ужасным способом. Ее подстерегали, чтобы убить. Но опасность словно бы подхлестнула ее авантюрные пристрастия. Она безумствовала, как никогда ранее, и, странное дело, находила множество защитников среди молодых людей, слепо влюбленных в нее. Они пребывали под властью ее чар, она полностью подчинила себе их тела и разум. Но однажды вооруженные люди подошли к самым стенам монастыря и потребовали вывести сестру Агафью. Они грозились взять обитель штурмом и сжечь, если ее не выдадут. Настоятельнице пришлось вести переговоры с этим народным ополчением – она пообещала наказать Агафью и попросила три дня отсрочки. Более рассудительным в толпе удалось убедить остальных, и предложение приняли. Когда же через три дня толпа опять пришла к монастырю, настоятельница заявила, что сестра Агафья ни с того ни с сего захворала и преставилась. В самом ли деле так распорядилась судьба, или, чтобы успокоить народный гнев, было совершено убийство – не скажу, хроника об этом не сообщает. Если учитывать время, когда все это происходило, – приходится признать, что любое могло случиться. Однако едва ли такое решение наболевшего вопроса разрядило ситуацию. Хотя состоялись похороны, и в землю зарыли гроб, в чем все могли убедиться, и был там установлен камень с именем Скверной Монахини, возникли толки да пересуды, будто бы сестра Агафья жива. Раньше нередко случалось, что люди не желали верить в смерть человека, всеми любимого… или равновелико ненавидимого, как в случае с сестрой-грешницей. Ее якобы замечали то тут, то там… рассказывали о ночных авантюрах, когда она якобы подкарауливала на улицах молодых парней… и в конце концов горожане пришли к выводу, что настоятельница соврала. Те же, кто верил в ее смерть, считали, будто обесчестили кладбище, когда останки распутницы похоронили рядом с телами уважаемых и набожных горожан. Верующие и скептики объединились в требовании вскрыть могилу, чтобы удостовериться, что монахиня действительно похоронена – такова сила всенародного гнева! Когда в обители прознали о намерении разгневанных горожан, тело эксгумировали под покровом ночи и перенесли в монастырь. В хронике вся эта история изображена так, будто вспыхнуло настоящее восстание, когда горожане выкопали пустой гроб – это побудило их снова пойти к стенам обители ополчением. Из окна им показали труп монахини, и в покойницу полетели камни, кто-то даже выстрелил по ней. Хроника добавляет, что среди негодующих самыми активными были молодые люди, любившие Агафью при жизни. Поскольку в монастыре поняли, что сестру от ненависти ее преследователей не защитит и смерть, тело оставили за стенами и поместили в склеп, где уже были похоронены монахини, погибшие по каким-то другим причинам. Этот склеп мы сегодня и нашли. Он расположен на пути потайного хода, уводившего Агафью в ночную жизнь.

– Так и есть, – подтвердил я.

– А сейчас не могли бы вы сказать мне, откуда у вас такая уверенность, будто мы нашли именно ту, о ком идет речь? Вы ведь тогда еще не слышали конца моей истории? И как вы смогли определить, что именно эта из четырех