Лемурия - Карл Ганс Штробль

Не скупясь на тычки и толчки, ее вывели на середину двора, где ждала группа одетых в черное советников городского магистрата. Выпрямившись во весь рост, я увидел ее фигуру в робком лунном свете – перед группой мужчин, будто олицетворявших всеобщую ненависть толпы. С головы монахини соскользнул белый платок, и выглядела она сейчас в точности так, как на картине в ризнице. Один из советников выступил вперед и, в то время как толпа напирала со всех сторон, сломал над головой сестры Агафьи белую палочку. С омерзением, ярко выписанным на лице, он швырнул обломки ей под ноги. После этого вся толпа дружно отхлынула назад, освободив место для наспех сколоченной плахи. Я видел все подробности этой жуткой децимации – видел, как с плахи встал человек в алом колпаке, закрывающем лицо; как своими мясистыми пальцами он впился в ворот монашеской рясы – и разорвал его, обнажив бледную шею и красивые плечи; как силой поставил ее на колени. Крик ужаса застыл на моих губах, но все же я был рад, что от меня наконец отвернулись эти темные, грозные очи, до последней минуты направленные в сторону моего укрытия, как будто бы зная, что я где-то там.

Прижав шею Агафьи к деревянному постаменту, палач взмахнул остро наточенным топором, переданным ему кем-то из толпы. Лезвие ярко вспыхнуло, отразив лунный свет, и резко обрушилось вниз. Дощатая плаха раскололась от силы удара, и обезглавленное тело женщины безвольно сползло с нее вниз; голова же, словно зажив своей жизнью, катилась – и весьма целенаправленно – прямо ко мне! Толпа с единогласным довольным ревом стала подбрасывать в воздух шляпы, после чего хлынула туда, где лежал труп. Они пинали его, топтались на нем, охаживали всем, что попадалось под руку, будто жажда мести так и не стихла в этих людях. Тем временем отрубленная голова, не меняя направления, катилась дальше – и наконец остановилась прямо передо мной. Темный пламенный взгляд впился в меня, и я услышал первые за все время, пока длилась эта богохульная сцена, слова:

– Вы все еще попомните скверную монахиню!

Тотчас же все исчезло – толпа, голова, палач и плаха. И лишь пурпурный фонтан крови какое-то мгновение еще висел в воздухе, в зеленоватых лучах месяца. Мне остается лишь добавить, что назавтра останки сестры Агафьи нашли в склепе в ужасном состоянии. Кто-то грязно надругался над трупом, после чего переломал ему руки и ноги. Голову каким-то острым лезвием отделили от туловища. Предполагали, что это все – дело рук сумасшедшего некрофила. Началось расследование… Допросили и меня в том числе, но следствие не принесло никаких результатов – а я, в свою очередь, ни словом не обмолвился о том, что лицезрел той ночью.

* * *

Утром семнадцатого июля сего года было раскрыто ужасное преступление, потрясшее в прошлом спокойный город до самых основ. Когда работающая в семье инженера Андерса служанка после многократного стука в дверь спальни своих хозяев (оставшегося безответным) в десять часов еще раз повернула ручку двери, она обнаружила, что та не заперта. Войдя, добрая женщина увидела страшное зрелище: госпожа Андерс лежала на кровати в луже крови. Господина Андерса не было. Служанка с криком убежала, впав в истерику. Когда с трудом удалось выведать у нее, что случилось, молодой студент с третьего этажа, самый рассудительный среди испуганных и взволнованных обитателей дома, тут же вызвал врачей и полицию. Молодая женщина была мертва уже несколько часов, ее голову отделили от тела ударом лезвия, нанесенным со страшной силой. Убийца ничего не тронул в квартире – только уничтожил висевший в спальне портрет; рама была разбита на мелкие кусочки, холст порван в лоскутья. Ни один след не указывал на то, что убийца проник в квартиру извне. По показаниям служанки, супруги, как обычно, уединились в спальне. Когда ее спросили, не случилось ли каких-нибудь недоразумений между господином Андерсом и его женой, она, подумав минуту, заявила, что ничего подобного не заметила, разве что супруги все меньше и меньше говорили между собой, а у госпожи иногда бывали нервные судороги. Наблюдения других жильцов подтверждали свидетельство прислуги – в самом деле, трудно было представить себе, что между супругами беспричинно возник несказанно острый конфликт, приведший к столь страшной расправе… И все же… Судебный врач заметил, что отсутствие внешних признаков конфликта – далеко еще не гарант того, что в семье царит гармония; именно у людей высокой культуры, каковыми были Андерсы, подобные катастрофы протекают бесшумно, не привлекая ничьего внимания. Комиссар, согласившись, сразу же объявил мужа убитой в розыск.

Инженера Андерса нашли во второй половине дня – сидящим на скамье в городском парке с непокрытой головой и занятого сворачиванием сигары. Его шляпа и трость лежали рядом. Он без сопротивления подчинился требованию полицейского следовать за ним, тут же заметив, что и сам подумывал явиться с повинной и объяснить происшествие. С улыбкой и в прекрасном настроении вошел он в кабинет комиссара полиции и попросил выслушать его: он хотел сообщить, почему отрубил голову «этой женщине». Комиссар ошеломленно смотрел на него.

– Значит, вы признаетесь, что убили свою жену? – вопросил он.

Андерс улыбнулся.

– Мою жену? Нет!

То, что он рассказал, звучало настолько странно и непонятно, что ни комиссар, ни следователь, в тот же день принявший дело, ничего не уразумели. Андерс утверждал, что отрубил голову «этой женщине» турецким ятаганом из личной коллекции; вот только «эта женщина» – не его благоверная жена Бьянка. Увидев, что ведущим допрос господам неясно, о чем идет речь, инженер сослался на своего знакомого, архивариуса доктора Хольцбока, способного подтвердить его показания.

Прежде чем успели обратиться к архивариусу, Хольцбок сам явился к следователю и заявил следующее:

«Считаю своим долгом с помощью этих показаний в какой-то мере пролить свет на ужасную историю Ханса Андерса, если это вообще возможно применительно к настолько загадочному делу. Будучи давним товарищем Андерса, я почти каждый день бывал на месте разборки руин старинной иезуитской коллегии, где он руководил работами. Мои штудии в области истории и археологии вам, очевидно, известны. Я надеялся, что при разрушении древних зданий снова сумею обнаружить нечто интересное. И предчувствия меня не обманули: во время работ мы действительно обнаружили потайной подземный ход. Инженер Андерс, прекрасный специалист, выказал при этом поразительную интуицию, и в результате нам посчастливилось найти старинный склеп с мумифицированными останками. Возможно, вы помните, что на следующее утро после нашего открытия одно из