Городошники - Татьяна Нелюбина

И опять слышу: па-п-па! И заливистый смех, лопотание, радость, победа! По дороге к папе штанишки потеряла, посикала, упала в лужу и хохочет, кофточка какая-то старенькая, мятая. Я подхватил Дашку, она верещит, потом примолкает, сосредоточенно-хитро глядит на меня, выпускает струйку прямо мне на рубашку, я вытягиваю руки, а она опускает головку, вжимает в плечики, и я чувствую, как страшно и как чудесно смотреть с папиных рук вниз… Я ее кружу, легкие волосики подрагивают, мягко летят, Дашка-а! моя дочь!

Дашка сосет палец и с любопытством разглядывает меня. Мы садимся есть кашу. Ничего, есть можно. Вкусно, дочь? Дашка размахивает ложкой, каша летит во все стороны, Дашка ловит ее ртом, потом удивленно наблюдает, как я ем манную кашу, размышляет и тоже принимается за свою. Сползает с табуретки, бежит за своей Катей, усаживает ее, Катя падает, Дашка грозит ей пальчиком, тычет в нее ложкой: Катя ям кашу, Катя!

Удивление не проходит, я все вглядываюсь в личико своей дочки, она так похожа на Милку. Вспомнил, как Милка встретила меня возбужденно, ой, у Даненьки зуб появился! я ей ложечку протягиваю, слышу, стучит что-то, смотрю, зуб растет, снизу! Зуб так зуб, что ж такого, отмахнулся, не заметил, как Дашка подросла, без меня, и Милка свои открытия делала без меня, без меня радовалась первой улыбке, без меня зуб прорезался. О чем она думала, когда сидела такая тихая на кровати, разглядывая дочку? Я отошел в сторону, не мешал ей, но и мне чтобы не мешали.

На улице выяснилось, что Дашке больше нравится ехать на моих руках, а Кате – в коляске. Посидев на руках, Дашка изгибается, чтобы лечь.

– Посмотри-ка, другие дети сами идут.

Она опять садится, с любопытством изучает других детей, как они неутомимо перебирают ножками, но, судя по всему, пойти пешком не испытывает жгучего желания. Вглядывается в мое лицо, крепко обнимает, и меня поражает, какие у нее маленькие пальчики.

Милка машет нам из окна на третьем этаже. Мы тоже машем. Дашка говорит: мама бо-бо? Я говорю: у тебя братик.

А у меня – сын.

К Милке нас не пустили, и мы с Дашей поехали в институт. Наш институт, рассказывал я дочке, это уже не УФ-уф-уф-филиал Московского, куда мы с мамой поступали, нет, это уже был САИ, самостоятельный институт, второй после МАрхИ.

Этому предшествовали следующие события. В УПИ, когда узнали об организации нового института, засуетились, хотели, чтобы открылся строительный или строительно-архитектурный институт. Но наш ректор Николай Семенович Алферов на приеме у министра высшего образования сказал:

– Будет только архитектурный, или никакого не будет.

Сказал он твердо, ему нечего и некого было бояться. Он уже стал доктором, имел звание профессора, а главное – институт был почти готовый.

– Мы его, доча, каждое лето строили.

И вот этой осенью 1972 года состоялось официальное открытие САИ. Мы все собрались в нашем прекрасном, светлом, огромном вестибюле с мраморными полами – наш, доча, стройотряд постарался! – и радуемся. К нам приехали представители из многих институтов, в том числе, и из МАрхИ. Главный архитектор города Пискунов был, Букин был – из горисполкома, Ельцин – из обкома партии.

Они выступали в торжественной тишине перед студентами и преподавателями.

Закончился митинг, а вечером, на заседании в Доме офицеров, нам вручили знамя института, потом был концерт.

– Вот такие пироги, доча!

Дашка, помолчав, спросила:

– Де мама? Мамы неть!

Коляску мы оставляем в нашем великолепном вестибюле, поднимаемся наверх по великолепной лестнице, но Дашка вдруг кричит, где Катя? Спускаемся вниз, Дашка обнимает свою Катю, меня, разводит ручонками: мамы неть!

Мы входим в аудиторию, и нас встречают громкими воплями: а, отец многодетный явился!

Дашка полетела по рукам, заливается.

На кафедре тоже – ахи и охи, поздравления, пожелания.

Я раскладываю свои схемы, отчитываюсь за преддипломную практику. Жду, что скажет Десятов. Хоть, в общем-то, знаю, что, я же и сам недоволен результатами.

Я очень долго «раскачиваюсь в работе», а когда времени уже ни на что не остается, сожалею, что не сделал того и то не учел…

– Вы говорите, в цехах стены перекрасили?

– В одном цеху.

– А экономический эффект от ваших предложений вы не подсчитали?

– Нет… да и какие предложения… Окраска стен, труб… Окна помыли, цветы поставили.

– Цветы? – Десятов смотрит на Розу Устиновну, размышляет.

– Запишем так, – говорит, – по предложению дипломника один из цехов был оформлен в соответствии с современными требованиями, предъявляемыми к интерьерам промышленных сооружений. Оборудованы уголки отдыха…

– Насчет уголков… не знаю.

Десятов смотрит на меня. То ли думает, что мой отчет жидковат, и хочет приукрасить его, то ли большего и не ожидал от меня и считает, что нужно помочь «многодетному отцу».

Роза Устиновна подводит итоги:

– Дипломником проделан тщательный анализ условий труда, пешеходных потоков, аэрации, инсоляции, в результате чего выявлены зоны, наиболее благоприятные для размещения пешеходных аллей, площадок отдыха, культурно-бытовых объектов.

Я помалкиваю. Они – преподаватели, им виднее.

– Кроме того, – добавляет Десятов, – была проведена определенная научно-исследовательская работа. Были выявлены пять уровней в характере благоустройства, что! – он поднимает палец. – Очень важно! Первый уровень: парадное оформление заводской площади, рассчитанной на эпизодическое посещение…

– Я ничего о пяти уровнях не думал.

– Вы шли на ощупь, мы – систематизируем. Итак, второй уровень…

Десятов говорит, я слушаю.

Е-ка-мэ-нэ-лэ!

Если подумать, мне, действительно, удалось нащупать эти уровни, то есть хоть немного, но разобраться во всей этой системе! А попробуй-ка в ней сориентироваться! Дан тебе участок с цехами, печами, клинкерами, а система? То есть привести к общему знаменателю, это как? Я привел! Мне теперь стало ясно, как взяться за дело! А то уж и растерялся…

– Утверждаем тему? – Десятов вопросительно глядит на Розу Устиновну. – «Благоустройство и озеленение территории промышленного предприятия». Есть возражения? Руководителем, если нет других предложений, буду я.

– Владимир Григорьевич!.. Я так рад… Спасибо.

Я выхожу, еще раз и еще повторяя про себя: глубокий анализ, интересные предложения, научное исследование, внедрение, эффект!

А я-то! Совсем было скис, бляха-муха!

Я пережил довольно неприятные моменты после того обсуждения в директорском кабинете.

Директор – масштабная личность… Но! Откуда этот масштаб? От должности. От возможностей, которые она ему дает. Размах! А если непредвзято отнестись к нему, что получим? Барские замашки. «Мой завод»! Хочу, чтоб мой завод был получше, чем другие! И держит целый цех благоустройства, чтобы отмывать зелень от цемента! И эта ориентация на запад, «по лучшим образцам»! Тогда как и у нас хватает достойных примеров.

А если бы он не был директором,