Пирамида предков - Ильза Тильш

Однажды вечером, когда она возвращалась домой от родителей, он подкараулил ее на углу и спросил, что у нее в корзине. Так вы же сами видите, сказала она, это корзина для вина, у меня там бутылка с вином.

Я не случайно спросил вас, сказал жандарм, знайте — на вас донесли, и мне бы очень не хотелось, чтобы то, что про вас рассказали, действительно было правдой.

И что же про меня говорят? — спросила Валерия.

Что вы каждый день носите в этой корзине домой молоко.

Тут Валерия рассердилась и стала кричать на жандарма. У моих родителей корова, кричала она, и никто не может им запретить делиться со своей дочерью глотком молока.

Вы же сами знаете, это запрещено, сказал жандарм. Пока я не буду об этом сообщать, но только пока, имейте в виду, я предупредил вас. У вас к тому же есть молочная карточка, как и у других, и как все, вы должны обходиться положенным на вашу долю цельным и, соответственно, обезжиренным молоком.

Не вынуждайте меня предпринимать другие шаги, сказал жандарм.

Я пришла домой, села за кухонный стол и заплакала от гнева и отчаяния, говорит мать. Жандарм назвал ей имя той женщины, которая донесла на нее, хотя и не имел права этого делать. Она была вне себя от того, что человек способен на такую подлость, она могла объяснить это только неописуемой глупостью доносчицы, другого объяснения просто не было.

Иозеф, ее отец, после того как она все ему рассказала, впал в такой гнев, что Валерия даже испугалась, что он пойдет и отомстит этой женщине. Его лицо побагровело от гнева, он схватил со стола глиняный горшок, в котором топили жир, и швырнул его об пол, осколки так и брызнули по всей кухне.

К счастью, в горшке в этот момент жира не было.

Тогда вообще никому нельзя было доверять, говорит Валерия.

Крестьянки и птичницы! Учтите, что вы, как владелицы натурального хозяйства, не имеете права потреблять больше яиц, чем люди, у которых нет возможности держать кур. Каждое яйцо, сэкономленное вами при самом рачительном употреблении их в пищу, должно быть сдано местному уполномоченному по сбору яиц!

(Разве я могу приказать своим курам нести установленное количество яиц? — говорила мать Валерии и, несмотря на все предупреждения и угрозы со стороны властей и на все призывы в газетах и по радио, конечно, то и дело тайком сберегала для дочери парочку яиц.

От мамы нам то и дело перепадало то топленое сало, то кусочек мяса, то немного масла, говорит Валерия.

А откуда бабушка брала мясо, если все излишки заставляли сдавать? Да просто тогда скот забивали тайком, все так делали.)

* * *

Я представляю себе то, что сама тогда не замечала — мне это потом рассказали другие.

Работника отсылают из дома куда-нибудь подальше, на самое далекое поле или в деревню за много километров (чтобы, к примеру, купить семена клевера). Дедушка Йозеф, которого не призвали в армию из-за возраста, берет большую деревянную дубину и входит в свинарник. Он оглушает свинью одним ударом (или несколькими ударами), потом открывает двери загона, подходят бабушка Анни и тетя Хедвиг, берут свинью за ноги, тащат ее через двор к коровнику, там уже все готово — корыто, нож, топор, ведра с горячей Водой, посуда для крови и мяса, дедушка Йозеф режет свинью, свежует ее, втроем они разделывают тушу и несут мясо на кухню. Пока дедушка занят уборкой коровника, тетя Хедвиг и бабушка Анна раскладывают посоленные куски мяса по горшкам, заливают их солевым раствором, тащат эти горшки по двору к леднику. В леднике, правда, уже нет никакого льда, но там есть старая, уже осыпавшаяся колодезная шахта, куда раньше складывали куски льда, в этот колодец помещают горшки с мясом, а сверху засыпают мешком картошки.

Все должно делаться быстро, бесшумно, свинья не должна визжать, вообще издавать какие-либо звуки, которые могут вызвать подозрение, нельзя оставлять кровь, пол коровника нужно дочиста отмыть, но он при этом не должен выглядеть слишком чистым, у работника может появиться подозрение, на это место надо насыпать навоз и солому. Нельзя, чтобы из трубы шел подозрительный дым, из кухни не должно пахнуть салом, сало нужно топить постепенно, маленькими кусочками, нельзя добавлять его в бочку с топленым салом слишком помногу. Из-за того, что свет, проникающий из коровника, с кухни или со двора, может сразу выдать преступление, все нужно делать днем. Для себя скот забивали всегда днем, говорит тетя Хедвиг, ночью это было гораздо опаснее.

Однажды Анни рылась в каком-то ящике стола и нашла ноты для фортепиано, это была музыка из оперетты. Не успела она начать играть, как пришел отец и снял ноты с подставки. Это играть нельзя, сказал он.

Почему? — спросила Анни. Музыку этого композитора играть запрещено, сказал отец.

Настраиваться на зарубежные радиостанции и слушать их передачи также было запрещено. Само собой разумеется, каждое слово, передаваемое по радио противником, лживо и направлено на то, чтобы нанести ущерб немецкому народу. (Распоряжение о чрезвычайных мерах относительно радиовещания, 2 сентября 1939 года.)

Тот, кто распространяет информацию, почерпнутую из иностранных источников, приговаривается к тюремному заключению, а в особо серьезных случаях — к смертной казни.

20 месяцев тюрьмы получила женщина, которая с апреля по август 1941 года неоднократно слушала передачи иностранных радиостанций и неодобрительно отзывалась о руководящих деятелях государства и партии, благодаря чему была выявлена ее враждебная позиция, я читаю об этом в Брюннер Тагеблатт, ее преступление каралось согласно параграфу 1 уже упомянутого распоряжения о чрезвычайных мерах относительно радиовещания, а также согласно параграфу 2 Закона об измене родине. Поведение обвиняемой расценили как стремление ослабить силу сопротивления немецкого народа и подорвать доверие народа к политическому руководству.

(Надвигались еще более страшные времена!)

Запрещалось включать свет, когда наступала темнота, если окна предварительно не были тщательно затемнены.

Валерия заказала столяру специальные деревянные рамы, которые точно подходили к оконным нишам в стене, эти рамы она обтянула черной маскировочной бумагой. Когда оказалось, что бумага, несмотря на все предосторожности, постоянно рвалась, она обтянула две рамы, которые снимали днем чаще других, темно-коричневым сукном.

(Откуда Валерия достала это сукно? В любом случае, не по одежным рейхскарточкам!)

Как-то раз моль проела дырку в сукне, никто этого не заметил, но с улицы видна была крохотная светлая точка. Вдруг вечером в дверь квартиры позвонил дежурный противовоздушной охраны, он пригрозил им строгим штрафом за