Пирамида предков - Ильза Тильш

слабее, с севера лишь блеснул красноватый отблеск, и уже тогда говорили, что это дурной знак, предсказывали беду, и эта беда случилась — война, которая стоила уже стольких жертв. Теперь это был яркий, красный свет, казалось, что кровь разлита повсюду, на улицах и площадях, возможно, это предвещало еще более страшную беду, может быть, близился конец света.

В квартире Генриха услышали звон пожарного колокола, как всегда, когда где-то неподалеку случался пожар; красное свечение над горизонтом заметили пожарные и подумали, что где-то горит, люди из добровольной пожарной дружины надели униформу и шлемы и побежали к пожарному депо, в котором хранились пожарные рукава и брандспойты и стояла пожарная машина. И лишь когда отсвет красного цвета распространился по всему городу, они поняли, что пылает вовсе не земной огонь.

Нечто подобное происходило и в других городах и деревнях, в разных странах Европы наблюдали северное сияние. Венцы видели кроваво-красное зарево, пронизанное зелеными лучами, над Пресбургом пучок белых лучей расходился из одного центра. В Альпах горы словно потонули в крови, над Берлином небо было фиолетовое и по нему шли лучи, в Италии видели трехцветное сияние — белое, голубое и красное. В некоторых местностях люди наблюдали огромную огненную дугу, а внутри нее возникали фосфоресцирующие дуги поменьше.

Долгое время в городе Б. не было другой темы для разговора. Газеты сообщали, что в Америке сильные магнитные бури парализовали все телеграфное сообщение, что в Англии, Новой Зеландии и Австралии повреждены телефон и радиосвязь, что еще в пасхальный понедельник все сеансы радиосвязи на коротких волнах шли с большими помехами.

Люди были тогда очень суеверны и видели во всем этом недобрые предзнаменования. (Впоследствии и у меня появилось искушение связать северное сияние в марте 1940 года с катастрофами последующих лет.)

Я вспоминаю немалое количество тучных мужчин, жителей города Б., которых не призвали под знамена рейха и которых отец, даже в присутствии Анни, презрительно называл золотыми фазанами.

(Каждый гражданин рейха обязан выполнять свой долг перед фюрером и народом в указанном ему месте, будь то на родине или на фронте.

В огромном количестве поступивших ко мне заявлений товарищи по партии просят заменить им их нынешний пост на борьбу с оружием в руках.

Все подобные заявления следует отклонять. Рудольф Гесс.)

Я вспоминаю одну песню, которую в те недели и месяцы исполнял солдатский хор, она постоянно звучала по радио: Через Шельду, Маас и Рейн катят танки к французской границе.

Помню, как Анни в свои одиннадцать лет подпрыгнула до потолка, когда услышала по радио сообщение о подписании договора о прекращении огня с Францией, как она охрипшим от радости голосом закричала: война кончилась, война кончилась! Я помню это настолько отчетливо, как будто все происходило вчера.

Немецкий народ! Твои солдаты за каких-то шесть недель после героических боев закончили борьбу с храбрым противником на Западе. Их подвиги войдут в историю как самая славная победа всех времен. Мы преклоняем колени перед Господом Богом, который благословил нас.

Я приказываю вывесить флаги по всему рейху на десять дней и звонить в колокола семь дней. Адольф Гитлер.

Я, Анна, уже не помню, звонили ли церковные колокола в Б. тогда, в июне 1940 года, и как долго звонили. Не запомнила я и праздник победы на площади Адольфа Гитлера.

Как сообщают газеты, большая толпа собралась вечером 25 июня перед зданием местного партийного управления. После отдачи рапортов речь держал местный партийный руководитель, после него окружной оратор, затем бургомистр. Они говорили о подъеме великого Германского рейха и о том, что заклятый враг Франция хотел помешать этому подъему. Говорилось, конечно же, и о том, что теперь осталось только одолеть поджигателя войны и нарушителя спокойствия — Англию вплоть до полного уничтожения. После восторженных песен (наверняка это были песня о Германии, боевая песня штурмовиков и молодежная песня Вперед, вперед, звонко поют фанфары), после отдачи последнего долга чести павшим и после троекратного зиг хайль в качестве приветствия фюреру состоялся митинг; факельное шествие через весь город явилось эффектным завершением праздника.

Военное лето, лето 1940 года, лето, когда еще была надежда на скорый и окончательный мир, лето скорби и слез для очень многих, лето смерти, когда начали говорить, что победа куется в колыбелях, говорить об увеличении рождаемости и крестах за материнскую доблесть, о молодежи, которая является высшим достоянием народа. Лето мучений для раненых, контуженых, изуродованных, для тех, что остались калеками на всю жизнь, для тех, что лежали в лазаретах и госпиталях, для тех, число которых замалчивали или искажали и о них лишь изредка заходила речь.

Несмотря ни на что, для Анни это было лето ее детства, жаркое, сухое, купальное лето, о каком одиннадцатилетние только мечтают. Анни уже в марте обкатывала свой велосипед по всем сельским и лесным дорогам, заезжая под кусты акаций в поисках белых и голубых фиалок на коротеньком стебельке, Анни сидела с гармоникой на подоконнике своей комнаты, Увези меня вдаль, белокурый матрос, я хочу быть с тобой среди бури и гроз, Анни прыгала в бассейн головой вниз, плавала, ныряла, загорала, лежа на топчане.

Анни, в середине июля, в лагере гитлерюгенда в Лунденбурге, утренняя линейка с поднятием флага, Пока мы фюреру верны, мы счастливы, ребята, ежедневная политическая подготовка, ежедневно два часа спорта до обеда и два часа после, в страшную жару, под раскаленным июльским солнцем, для закалки и укрепления организма.

Никогда еще со времен древности высказывание «в здоровом теле — здоровый дух» не находило такого совершенного воплощения, как в национал-социалистической Германии!

Вот почему Анни носилась по июльскому солнцу, прыгала в высоту и в длину, кидала мяч, занималась гимнастикой, играла в народный волейбол, но это не только не укрепило, а наоборот, ослабило ее растущий организм и исхудавшее тело (ребра можно было пересчитать!), ей внезапно становилось дурно, голова у нее кружилась, и она едва удерживалась на ногах.

Если какой-либо девушке во время мероприятия станет плохо, она не должна ждать, пока упадет, а обязана быстро, незаметно удалиться. Помните, если вас уносят на руках, это никому не интересно, это признак слабости. (Листок приказов НСДАП, Союз немецких девушек в гитлерюгенде.)

Конечно, это была слабость, что же еще, но показывать ее не следовало. Анни помедлила несколько мгновений, дождалась, пока руководительница повернется к ней спиной, и быстро удалилась в направлении лагерного здания, она проходила мимо источника, увидела, как широкая струя воды бьет из железной трубы, и недолго думая легла под эту