Крейсер «Суворов» - Александр Ермак

– Писать будешь?

– А ты хочешь?.. – спросил и он, заметив, как дрогнул собственный голос.

Девушка кивнула.

Вспоминая тот день, расставание, Темнов вздохнул. Он не мог понять, почему спросил ее. Ведь это Вера могла бы предложить: «Хочешь, буду писать?». И он бы, наверное, кивнул. Но вопрос задал именно Олег. Потому что ему было важно? Вера, которая в первый же день знакомства легла с ним в постель, похоже, была не так уж легко доступна. Настена как-то рассказала Темнову по секрету, что Вера ходила на танцы и раньше, но никому не позволяла ее провожать. Никто ей не нравился, только Олег сразу приглянулся: «Полюбила она тебя, морячок, с первого взгляда, хоть и не признается»…

Про любовь они не говорили. Он точно не знал, какие именно чувства испытывает к этой девушке. К особенной девушке. В ней была какая-то ранее не встречавшаяся Олегу свобода и независимость: захочет – оставит приглянувшегося ей у себя дома, а не захочет – дверью перед носом хлопнет. Такое у них раз случалось, поссорились из-за мелочи и ведь не пустила, отправила домой ночевать.

Вера была не такая, как Аленка, не обещала ждать. Просто, как бы между прочим, поинтересовалась: «Писать будешь?». И он ответил почему-то дрогнувшим голосом: «А ты хочешь?».

Перед уходом Темнов оставил Вере свой адрес – почтовый ящик воинской части и литеру подразделения. Сам записал номер комнаты, дома, улицу, индекс. Обнялись, поцеловались. Выйдя из общежития, едва сдержался, чтоб не обернуться…

Олег вздохнул и заворочался на «шконке». Написанное письмо со словами «хочу купить себе новую бескозырку» по-прежнему лежало в брючном кармане, и по-прежнему из нагрудного так хотелось достать тот черный, свившийся колечком волосок. В голове под пульс крови билась мысль: «Отправить – не отправить, отправить – не отправить?».

«Кто прошел остров Русский, тому не страшен Бухенвальд»

Сбежав из кубрика, Воронок некоторое время раздумывал, куда податься. Объявили штормовое предупреждение, и теперь на ют для перекура выходить было нельзя. К тому же и «бычка» Сергей лишился, так неудачно заглянув под башню ДУК. Наконец, сообразив, где можно найти и курево, и так ему необходимые несколько минут покоя, пошел по коридору. Делая каждый шаг, приходилось широко расставлять ноги, чтобы держаться на ощутимо кренящейся палубе.

Миновав несколько кубриков, Воронок услышал звуки губной гармошки. Кто-то как ребенок забавлялся с незнакомым музыкальным инструментом: просто дул в отверстия, не понимая, как же на самом деле извлекаются мелодичные звуки.

Сергей пошел на шум. Переступив комингс кубрика радиометристов, увидел гармошку в руках усатого, лежащего на «шконке». Соседи-«годки» его уговаривали:

– Брось! Надоело!

У Воронка замерло сердце. Однако он все-таки осмелился подать голос:

– Можно, попробую? Я – музыкант.

«Годок» равнодушно протянул ему гармошку. Осмотрев, ощупав инструмент, Сергей нашел знакомые буквы «ППС». Теперь его сердце заколотилось сильно и часто: Воронок не мог поверить, что это та самая гармошка, его гармошка. Оперевшись на пиллерс, он приложил инструмент к губам и заиграл «Как-то по проспекту с Манькой я гулял…» Усатые одобрительно переглянулись и закивали:

– Вот как надо музыку изображать…

Сергей сыграл им еще «Гоп со смыком». Потом «изобразил» «По диким степям Забайкайлья». «Годки» тихо внимали протяжным, тоскливым звукам, а Воронок, извлекая их, пытался понять, как его гармошка попала на корабль? Инструмент у него украли в полуэкипаже. Получалось, что стащил кто-то из своих во время прохождения курса молодого матроса и потом привез с собой на корабль, отдал «годку». Но также было возможно, что спер гармошку кто-то из командной роты экипажа, а потом на что-то променял одному из временно прикомандированных старшин «Суворова». Впрочем, Сергею было не важно, как гармошка добралась до корабля. Главное, она снова была в его руках.

Воронок с сожалением оторвал инструмент от губ. Кто-то хлопнул его по плечу:

– Шаришь! Здорово!

Сергей скрепя сердце протянул гармошку хозяину. Но один из «годков» остановил высунутую было навстречу руку товарища:

– Да отдай ты эту гармошку «мышонку». Ни себя, ни нас мучить не будешь. А он нам концерты станет устраивать. – Обратился к Воронку: – Будешь играть, как позовем?

Сергей, не веря своему счастью, кивнул несколько раз:

– Да, да, конечно…

За гармошку отца он был согласен и играть всю ночь, и хоть петь, хоть плясать.

– Забирай, – великодушно отмахнулся владелец гармошки. – Теперь – твоя. А как захотим послушать, так зашлем за тобой «карася»…

На радостях Воронок сыграл «годкам» еще несколько мелодий: и грустных, и задорных. Когда его отпустили, сунул гармошку в карман и весело, широко расставляя ноги, зашагал туда, где мог, наконец, расслабиться. Подойдя к нужной «броняшке», постучал условленным стуком. Открылось специальное окошечко, на него зыркнули, узнали:

– А, земеля! Ну, заходи!

Воронок был просто на седьмом небе: после стольких невзгод ему повезло два раза подряд. Во-первых, он снова обрел гармошку отца. А во-вторых, Соломон сейчас оказался именно в посту, а не где-нибудь в другом месте.

Его земляк служил в БЧ-4, отвечал за особо секретный канал связи. Хотя пост Андрея Соломонова размещался на крейсере, но входил он в состав центра связи флотилии. Посещать особо режимное помещение имели право только два сменщика земляка по круглосуточному дежурству, командир боевой части и еще особист. Даже командир корабля не имел допуска. Андрей рассказывал Сергею, что в пост как-то ломился пьяный старпом, но он не впустил второго человека на корабле и получил за это благодарность от командира БЧ.

Однако то, что нельзя офицерам, можно земляками и «корефанам». Железная дверь перед Воронком распахнулась, и он вошел в маленькое помещение, сплошь заставленное огромными серыми ящиками радиоаппаратуры. Захлопнув за Сергеем «броняшку», земляк кивнул на одно из двух кресел, привинченных к палубе рядом с маленьким столиком:

– Садись! Хочешь чая, курить?

Не дожидаясь ответа, налил в стакан воду, сунул кипятильник. Пока вода не забурлила, Воронку пришлось придерживать емкость. Стакан так и норовил съехать со стола, кренящегося вместе со всем кораблем. Соломон тем временем достал пепельницу, сигареты и спички.

В посту поддерживался заданный режим температуры и влажности. Тихо шуршала вентиляция. Было и не жарко, и не холодно. Воронок чувствовал себя на верху блаженства, спокойно сидя в мягком, удобном кресле, отхлебывая сладкий чай, затягиваясь «БТ» – дорогой болгарской сигаретой с фильтром. Он даже зажмурился от удовольствия.

– Только не засни! – усмехнулся земляк. – Как дела? Часто бьют?

Воронок вздохнул и кивнул. Соломону можно было рассказать обо всех своих неприятностях. Андрей был родом не из Луковки, деревни Сергея, но из того самого