Крейсер «Суворов» - Александр Ермак

же самое вкусное офицер дежурный заберет, а остальное – старшины из командной роты. Я родителям написал, чтобы ни денег, ни продуктов, ни вещей не присылали: все равно отберут. – Соломон отхлебнул чая, погасил окурок в пепельнице и тут же закурил новую сигарету. – Голодали мы там страшно. От изжоги страдали, потому что вместо масла нам какой-то протухший «комбижир» давали. На построениях в голодные обмороки падали. Язвами от сырого климата и голодухи покрывались. Траву пытались жрать под забором. Не поверишь, даже воды попить вдоволь было нельзя. Она на острове привозная с материка, так что из луж, из каких-то грязных ручьев порой пили. Дристали потом до изнеможения.

Что мы там делали? Слава богу, спортом не занимались. С нас и строевых занятий хватало – последние силы отнимали. На стрельбы нас всего один раз водили, да и то нажать на курок не дали: наш боезапас старшины очередями по чайкам расстреляли.

Еще нас пытались на политзанятия водить и в учебных классах с военной специальностью знакомить. Но что вобьешь в голову голодному, атрофированному морально и физически существу? Тем более не уставным языком, а сплошь матом, только матом: «Иди сюда, мудозвон! Пошел отсюда, ху…сос! Почему медленно, пидар. сы?!…» Хорошо хоть я к этим словам в «шараге» и школе еще привык…

По делу за шесть месяцев ничему нас так и не научили. Только воровство мы освоили. Раз у меня ночью украли шапку, ботинки, «гюйс». Старшина сказал, что убьет, если не верну себе…

Воронок слушал, затая дыхание.

– Что делать?! Стянул шапку с одного сидящего в гальюне матроса. Не успел он штаны надеть, я был таков, и он же не разглядел: с кем его головной убор ушел. Все остальное имущество добыл в чужих казармах, когда там дневальные спали.

Да, еще чему нас научили здоровенные, питающиеся с другой стороны камбуза старшины, так это беспрекословному послушанию. Знаешь, я сначала даже взбрыкнул было, начал подговаривать своих, чтобы ответить на избиение. Спросил у товарищей:

– Долго будем терпеть?

Никто мне ничего не ответил. Все уже были сломлены или в учебке, или еще раньше, на гражданке, в «шарагах». И я понял, что проще пропускать удары и пинки, лучше переждать, чем бороться с системой, которая тебя при сопротивлении и уничтожить может. Знаешь, сработал инстинкт самосохранения. Так что я расслабился в этом отношении. Стал как все – скотом. Да, невыспавшиеся голодные дистрофики теряют всяческую способность к сопротивлению и действительно становятся послушными тварями. Каждый день тебя унижают и бьют, бьют, бьют. По всему телу. По голове, по губам, по зубам, по почкам, под дых и в пах… – Соломон ненадолго задумался, а потом встрепенулся. – Знаешь, вот с фашистским Бухенвальдом все понятно. Это ужасно. Но там людей убивали чужие, враги. А на Русском острове нас мучили, изничтожали свои же. Свои, понимаешь!

Он снова немного помолчал, потом спокойнее продолжил:

– Проходит совсем немного времени, и тебе уже ничего не надо. Даже про женщин забываешь напрочь. Только бы пожрать и прикорнуть где-нибудь. Ты ко всему этому безобразию привыкаешь. В итоге из учебки выходило безмозглое, послушное, готовое подчиняться и выполнять все указания «годков» стадо баранов. Поэтому те, кто приходит с Русского острова, проще вписываются в корабельную жизнь. Здесь хоть кормят нормально. Само по себе это, поверь мне, уже большое счастье. А то, что бьют, – Андрей посмотрел Воронку в глаза, – перетерпи.

Когда я попал на корабль и ужас, начавшийся на Русском острове, продолжился, то хотел даже покончить с собой. Но это не выход. Надо перетерпеть. Надо. Так что держись! С «чмошниками» не дружи – сам таким же станешь. Не «стучи». Будут тебя об этом просить и особист корабельный, и замы по политической линии всех уровней. Перед начальством не прогибайся, не болей, будь чистым и опрятным, обязанности свои исполняй, как надо, от работ не увиливай, и тогда к тебе станут меньше придираться. А главное: «шарить» надо. Начнешь «шарить», и «годки», и «сундуки» с офицерами уважать тебя будут. – Снова повторил: – Ну, а в принципе перетерпи. Пройдет время, будет и на твоей улице праздник…

Соломон замолчал было, но потом еще добавил:

– Тем более что тебе повезло. Попал не на катер, а на крейсер – здесь «карасей» больше и нагрузка на них распределяется более равномерно. К тому же корабль в море ходит, стреляет, все больше делом заняты – тренировками, вахтами, работами, – и меньше докапываются до молодых. И еще: на крейсере ты увидишь не просто море, а океан, настоящий Тихий океан и, может быть, даже Индийский. «Суворов», наверняка, еще пойдет на боевую службу, так что побываешь заграницей, мир повидаешь. Будет потом, что вспомнить в своей Луковке-Чесноковке…

Воронок понял, что Соломон хочет поддержать его, и был очень благодарен земляку: и за эти минуты покоя, отдыха, и за то, что тот поделился своим опытом. Особенно произвело на Сергея впечатление то, что такой сильный, уже настоящий мужик Соломон тоже испытал на себе все унижения «карасевщины». При этом на долю Андрея пришлось даже больше невзгод, если учитывать Русский остров, и он все выдержал. Соломон остался живым и при этом не превратился ни в Комбинашку, ни в садиста, помогает теперь молодому земляку, как может.

Сергей вздохнул: через полгода Андрей уходит в запас и не к кому будет обратиться в трудную минуту за советом, за сигаретой. Земляк как будто прочитал мысли Воронка:

– Не дрейфь! Через полгода уйдет часть «годков», корабль пополнится новыми «мышами» и «карасями». Легче станет.

– Думаешь? – с надеждой посмотрел Сергей на земляка.

Тот ободряюще улыбнулся:

– Обязательно.

Воронок снова вздохнул: хорошо у Соломона, но надо возвращаться к музыкантам.

Когда Сергей вошел в кубрик, то сразу наткнулся на Беса, который не лежал в «шконке», а стоял как раз на входе рядом с Удодом. Смотрел «годок» очень недобро:

– Где был?

– Тельник искал! – с готовностью ответил Воронок. И тут же получил по напрочь отбитой за день «фанере»:

– Не пиз. и!

– Правда.

– Нашел?

– Нет!

И снова по «фанере». Было так больно, что при следующем замахе Сергей попытался отвернуть грудь в сторону. И тут же получил в лицо. И еще. И еще:

– Не пиз. и! Не пиз. и! Не пиз. и!..

Было очень больно, но Воронок терпел, понимая, что сам виноват: это расплата за счастливое время, проведенное у Соломона.

После обеда на Сергея наехал еще и Корыто. Воронок был подбаковым и поначалу вполне справлялся со своими обязанностями – хоть и не первым, но и не последним принес