Городошники - Татьяна Нелюбина

в аудиторию, все случилось так неожиданно… С кем поделиться? Вот это будет бомба! Я же по графику «успеваемости» чуть ли не в конце, как будто их баллы что-то значат!

Девочки облепили Геру: ой, у меня посмотрите! ах, у меня! До чего они не самостоятельные. Как потом будут работать? Тем более, она, наша будущая преподавательница. Так и будет бегать к нему за подсказкой? Ой, у меня столько решений, не знаю которое выбрать! Ах, сделайте еще один вариант, последний, миллион первый, и хорош, надо его разрабатывать!

Гера, наконец, добрался до меня.

А я, как всегда, застрял на переходном этапе: от схем к генплану не могу перейти.

Гера, по своему обыкновению, зарылся в кальки. Я просто физически ощущал, как работает его мысль, как он ищет хоть какую-нибудь зацепочку, силится мне помочь.

Откуда берется фантазия? Как развивается творческое воображение? Мечта, выдумка, нечто неправдоподобное.

Экспромт, импровизация, причуда, каприз.

Почему у меня этого нет?

Я подвластен инерции. Я обладаю свойством сохранять состояние покоя или прямолинейного равномерного движения, пока какая-либо внешняя причина не выведет меня из этого состояния.

Эта внешняя причина – Гера. И я чувствую себя рядом с ним ущербным.

Я нуждаюсь в его помощи и отвергаю ее.

Я отвергаю Давыдову, потому что они с Герой понимают друг друга с полуслова. Сделайте миллион первый вариант, и хорош. У нее эти варианты плодятся, и задача – выбрать один.

А у меня – ни одного.

Я их отвергаю, и меня к ним, таким, неодолимо влечет.

Я не щедрый, Милка права.

Мы с ней похожи. Движемся от общего к частному – метод дедукции – и от частного к общему – метод индукции – без возбуждения. Inductio – возбуждение. Возбуждение электрического тока в проводнике – при движении его в магнитном поле или изменении вокруг него магнитного поля. Мне нужны их магнитные поля. Мне нужен Гера.

Ну, что, что может Гера? Да, он может найти, нарисовать, подтолкнуть, а объяснить, почему так, а не иначе, не может. Может, они с Давыдовой так прекрасно спелись, что ни он, ни она не испытывают потребности докопаться, почему так, а не наоборот. Блеснула идея, озарила, и пошел, и пошел, не зная, куда, не зная, зачем.

Гера протер очки.

– Вы нарыли ходов и так закопались, что уже света белого не видите. Но все есть! Посмотрите!

Я посмотрел.

– Эти ваши «ходы» запустить по всей территории, чтоб расползались от проходных к цехам, такие капилляры, несут себе кислород, куда надо.

– Я и сам остановился на этом решении. Но меня смущает некоторая нереальность…

– А что здесь нереального? Вполне все осуществимо. Вполне осуществимые капилляры, никакого тебе цемента, никакого тебе мороза.

– Их покроет цементом, какой в них прок?

Гера засмеялся:

– Деньги у завода есть? Есть. Мыть будут.

– Все «капилляры»?

Но Гера уже размечтался, увлекся, вытащил свой любимый цанговый карандаш, мягкий как масло, и начал рисовать.

Прибежал Иванов.

– Жена, а, жена, ты сегодня домой пойдешь или как?

Он состроил такое несчастное лицо, что Люба покатилась со смеха.

А когда Зина показала ему надувной матрац – для будущих ночевок в аудитории, – он закричал:

– Защита когда?! Через три месяца! А вы уже тут окопались! Жену дома не вижу! Братцы, – надрывался он, – у нас на жосе еще конь не валялся, а вы уже позаботились о ночлеге!

– И у нас на проме тихо, – заверял Сидоров.

Я уловил в себе какую-то легкую радость и тут вспомнил – ведь и я буду здесь работать.

Повезло! Повезло мне с темой, как раз по кафедре прома.

Я смотрел на свои кальки и знал – все, дело пошло, сдвинулось, наконец, с мертвой точки.

К вечеру набежали мужья, друзья и будущие рабы, пришла Милка.

Устроилась за моим столом и, не обращая на меня внимания, повела свои бесконечные разговоры о детях, болезнях и прочем.

Все мне показалось таким ненужным, далеким… Этот ее «парад», завитые волосы, реснички, которые меня, было время, умиляли, сейчас раздражали.

Она, наконец, обратилась ко мне:

– Как диплом продвигается?

– Продвигается. А ты как? На кого детей бросила?

– Что за тон, милый муж. Так-то ты радуешься моему приходу.

– Я рад. Только как дети?

– Не волнуйся, с мамой.

– Ничего не случилось?

– Нет, я только хотела посмотреть, как вы тут…

Проверить хотела, работаю я или баклуши бью.

– Что новенького? – спросила невинно.

– Новенького? Что у нас может быть новенького? Вот разве что ректор предложил мне остаться в институте.

– Тебе?!!

– Не понял, «тебе?!!» – Это случайное восклицание, полное недоумения, крайнего удивления, или это вскрик радости?

Воцарилось молчание.

Никак не могли наши девочки свыкнуться с этим известием.

Я уселся. Ну, давайте, давайте! Что там у нас с баллами?

– Ректор предложил? – ядовито спросила Милочка.

Так и открылось ее истинное отношение ко мне. «Тебе?! Как это тебе? С какой стати?»

Может быть, она, и правда, любила меня. Но не уважала.

– Нет, я сам напросился. Пришел, сказал: возьмите меня на свою кафедру.

– А как же с квартирой? И детский сад… И зарплата… На институтские сто рэ мы вчетвером не проживем.

– Как-то жили.

– В ожидании жили, что все переменится. На новом месте переменится…

– На каком?

– На каком-нибудь! Я посмотрела список – есть хорошие распределения!

– В других городах.

– С яслями! С зарплатой!.. Но ты еще не согласился?

– Согласился.

Ах, как я посмел принять решение без нее!

Посмел. Принял.

– Но дети…

– А что дети? – Я понял, что воспринимаю ее и детей, как обузу. Мне хотелось заботиться о них, любить их, и мне хотелось от них освободиться.

– Как знаешь, – сказала Милка. – Пошли.

– Куда?

– Вот это вопрос! Домой! У тебя есть дом, дети!

– Ты иди. Я потом.

– Потом? Хорошо. Не задерживайся, – она улыбнулась.

Не закатила скандал, а сделав соответствующее лицо, мило распрощалась со всеми.

Не помню, как я добралась до дома.

Даша сидела в манеже, вся зареванная, а мама, сама не своя, ходила из угла в угол и качала Василька.

Тот пронзительно и безнадежно орал.

Вокруг валялись игрушки, соски, бутылочка с молоком стояла на окне, полная.

– Ничего он не ест! Соску не берет!

– Покормила бы с ложечки.

– Вот не догадалась!!!

Я помыла руки, лицо. Взяла Василька на руки, он сразу замолк, схватил сосок, насытился, довольный, откинулся. И улыбнулся.

– Мама, посмотри, он улыбнулся. В первый раз.

– А супруг где?

– Кто?

– Ладно, не прикидывайся!

– А… еще работает.

– Он работает! А ты тут убиваешься! С двумя! Во что он тебя