Растворяясь в песках - Гитанджали Шри

– бульканье, потрескивающий огонь, кипящая вода. Если нужно вспомнить бога – вспоминай, потому что земля висит в пустоте, и внутри у нее все трясется и горит. А если бога не вспомнишь, голова обязательно закружится: «Ой, я лечу, падаю, ровно стою, качает туда-сюда, спасите, помогите… ай… ой… а-а-а… как бы из этих таинственных траншей и каналов не вырвалось чего… от моего духа, из моего тела…»

Остается только надеяться, что это всего лишь легкая дрожь, а потом – покой. А если толчки сильные, то может начаться землетрясение. Дыхание сбивается, и внутренности затапливает.

Под ногами, глубоко под землей, поднимается грохот, толчками продвигающийся вперед и готовый вырваться в любой момент – сначала появляются кольца дыма, потом облака, потом летят пули или ракеты. Мощь горячего пара беспредельна, в нем течет лава, разбрызгивая искры, а все остальное – застывшие окаменелые останки, которым веками будут петь оды: «Что за великое творение – воплощенная Шри!» – а доктора и ученые бросят все силы, чтобы докопаться, что же за пар с шумом вырвался между ног и вынес на поверхность скрытые желания.

Сто камней. Сто Кауравов. Мрамор. Поднимающийся из дыма. Мраморный лингам.

57

В этот раз Мама не упала и не потерялась, но, когда она позвала из ванной, Дочь в страхе побежала и с шумом ворвалась к ней, потому что Мама не закрывала дверь.

Дочь застала ее со снятым платьем, руки между ног, и все красные.

– Уйди-уйди!

– Зачем позвали? – спросила она с недоумением.

– Сначала выйди.

– Снаружи, – сказала Мама, – что-то плотное. Если надавить, вылезает, потом втягивается обратно. Я потрогала и рассмотрела. Часть тела. – Мама очертила в воздухе форму. Как будто в презерватив налили воды и завязали. – Блестящая. Распухшая. Вот такого размера. – Она показала в воздухе.

– Покажите, – сказала Дочь.

– Чокнутая.

– Дайте потрогать.

– Ни за что.

– Едем в больницу, – сказала Дочь в смущении.

– Нет, подождем несколько дней.

– Чего ждать? Вряд ли это то, что стоит припрятать понадежней и никому не показывать? – попыталась пошутить Дочь.

Мама стыдливо засмеялась.

– Нет-нет, ну ладно, пусть сначала Рози придет.

Услышав это, Дочь решительно отрезала:

– Не ждем ни минуты. Повяжет узелок с карирой, катеху, бутеей, известью, намажет какой-нибудь мазью, тогда точно беды не оберешься.

К. К. сказал:

– Не занимайся ерундой, опухоль – это опухоль, немедленно записывайся на прием, каждая секунда на счету.

Сид отвез бабушку на машине в больницу. Опять ее обступило полчище. Опять набросились доктора. Опять больничные порядки. У операционной женщина на носилках кричала: «Девочка, моя девочка», медсестра недовольно сказала: «Она в туалет не сходила, поднимай», и ее усадили на судно прямо на полу у двери в операционную. Сидя на судне, она увидела Маму, выезжающую на кресле-каталке, но продолжала кричать: «Девочка, моя девочка».

Рози пропала.

– Ателье портного Мастера на соседнем базаре. Сообщите ему, – сказала Мама.

Наверное, она хотела опробовать лечение Рози прежде, чем доктора вынесут свой приговор. Мол, оставьте мое тело мне. Или боялась, что все будет как на фабрике, где нет человеческих рук и дыхания, а только автоматическая конвейерная лента – если залез на нее, то сможешь слезть только тогда, когда остановится. Как это бывает, когда смешивают молоко, какао, сахар, чух-чух – подъезжает контейнер, автомат подает струю воздуха, высушивает, пришлепывает, запечатывает, проставляет маркировку, заворачивает в фольгу, и так без остановки делает целую гору и выбрасывает на рынок.

Маму поместили в супер-пупер палату. Пристегнули к креслу ремнем, ноги поставили на педали и сказали:

– Теперь будешь одна, мы выйдем, подними одежду до пояса, здесь никого не будет, руки нужно положить вот сюда, на ручки.

Кое-как нажала кнопку на пульте. В кресле заворочалась механическая жизнь, и оно зажужжало. На Маминых руках затянулись ремешки. Ж-ж-ж-ж-ж – над коленями качнулась занавеска, прикрыв ее нижнюю часть. Ж-ж-ж-ж-ж – кресло разложилось, и Мамина нижняя часть уже с той стороны занавески. Как будто тело сервировали на блюде. Схватили щипцами, зачерпнули ложечкой, размазали ножом. Ж-ж-ж-ж-ж – вдруг кресло выпрямилось, занавеска поднялась, одежда опустилась. Вошла процессия врачей. Маму опять усадили в кресло-каталку и привезли к родственникам.

– Доктор, все в порядке? – спросили они, как будто перед ними стоял господь бог.

Их бесконечная вера готова была воплотиться в бесконечном количестве анализов.

– Анализ за анализом – так будем исключать варианты и в конце концов поймем, что это. Тогда будем решать, что делать, и опять делать анализы, чтобы понять, выдержат ли лечение легкие и другие органы.

«Опухоль – это шакал или лев?» – читалось в их испуганных глазах.

– Это киста, – сказал врач. – Около пяти сантиметров.

– Ч-ч-ч или… – шикнул на старшую медсестру, громко разговаривавшую в коридоре, другой врач, который стоял рядом.

Что это за ч-ч-ч или?..

– Ч-ч-ч, – прошептала Мама, – на старости лет у меня растет ч-ч-член?

Ну что за выдумки? Конечно, Мама этого не говорила, потому что как она могла сказать такое? Но может быть, подумала?

– А как вы узнали? – спросила врач.

– У меня запор, давит, потужилась.

– И она вышла?

– Да, выходит, когда чихаю и когда кашляю тоже.

– Каждый раз?

Мама, смущаясь, рассказала Дочери, что, когда та ходила за лекарством для укола, приходили медсестры и сбрили там волосы, усадив ее в то странное кресло. Потом спросила:

– Что, будут операцию делать?

Потом стала настаивать, чтобы позвали Рози.

58

Это было не время для оберегов и амулетов, поэтому Дочь не обратила внимания на Мамины слова. Когда прибыла армия домашних, она поехала домой освежиться. Но когда без конца твердишь: «Змея, змея», змея в итоге появляется, точно также ее внутренние призывы «только не Рози, только не Рози» наконец воплотились:

– Ой, тетушка Рози, – вырвалось у нее, когда она парковала машину у кафе «Мадрас», чтобы купить идли. Служанка, скорее всего, уже ушла, а Мама положила конец обычаю оставлять недоеденное в холодильнике.

Рози ждала, чтобы перейти дорогу. Она повернулась, посмотрела сквозь Дочь и пошла вперед.

Перешла дорогу и зашла в магазин. «Наверное, не увидела, – подумала Дочь, выходя из машины. – Но ведь прямо передо мной, разве смогу пренебречь Маминым желанием?»

Это было ателье. За стойкой стоял человек, который выдавал квитанции и занимался деньгами. Из внутренней комнаты раздавалось жужжание швейных машинок. Кругом во всей красе валялись нитки, лоскутки и рулоны ткани, готовые пойти в дело. Пахло новыми тканями, на вешалках висели ряды сшитой одежды. Портной, на плече у которого болтался сантиметр, раздавал инструкции.

Так это же тетушка Рози! Это она была снаружи!

– Тетушка Рози, – непроизвольно проронила она, заглядывая в дверь.

Тело повернулось. Глаза