Сесилия - Фанни Берни

которого Вам угодно будет назвать, письменное обязательство распорядиться нашими состояниями согласно решениям наших общих друзей. Тайна будет тяготить нас недолго, и, если Вы пожелаете, мы поспешим в замок Делвил прямо от алтаря. Вы не увидите моих родных до того, как они сами не придут просить, чтобы Вы почтили своим присутствием их дом.

Милая моя Сесилия, не отвергайте заманчивый план! Если Вам не по душе какая-то его часть, не отклоняйте его целиком; не отказывайте себе в удовольствии (ибо жизнь слишком коротка, чтобы проявлять мелочную щепетильность) явить доброту и вырвать из лап бесплодных мук Вашего преданного слугу

Мортимера Делвила.

Девушка снова и снова в смятении перечитывала письмо. Она намеревалась тотчас дать ответ и окончательно отказать Делвилу, но ее решимость поколебало нечто, содержавшееся в заключительной части послания. Сесилия и сама считала, что мелочная щепетильность, против которой Делвил ее предостерегал, чрезмерна. Молодой человек верно подметил: их союз не оскорбит нравственности. Она отдала свое сердце ему и давно знала, что его сердце принадлежит ей, а существенная поддержка, которую она могла оказать этому семейству, поможет скоро преодолеть любые сожаления.

Эти размышления были так приятны, что Сесилия никак не могла от них избавиться, их подкрепляло и сознание того, что в ее тайну посвящены не только сам Делвил, но также мистер Биддальф, лорд Эрнольф, леди Онория Пембертон и миссис Делвил. И все же ее принципы противились поступку, секретность которого как будто заключала в себе нечто неправильное. «Как появлюсь я на глаза миссис Делвил? – думала девушка. – Она имеет право гордиться таким сыном! Он достойно проявил себя в самых трудных положениях. Возможно, даже сейчас, обращаясь ко мне с этой просьбой, он просто полагает себя связанным, поскольку знает о моем чувстве!»

Столь унизительное предположение в который раз заставило Сесилию переменить решение. Ей припомнились слезы Генриетты Белфилд, случайно мелькнувшее в руке письмо, и мысли ее снова завертелись вокруг окончательного разрыва с ним.

Она обнаружила, что в этом неустойчивом состоянии ума не способна написать ответ. Миссис Чарльтон, прочтя письмо Делвила, снова принялась его защищать.

– Не причиняйте страдания себе самой, отказывая ему, дитя мое, – воскликнула она. – Он заслуживает вас и по своим принципам, и по любви к вам. Я не вижу ни малейших возражений против тайного брака. Не знаю семьи, для которой родство с вами не стало бы честью. Мистеру Делвилу следует открыто обратиться к родителям, а если они не дадут согласия, пусть довольствуются собственными предрассудками. Там, где возражения – лишь прихоть, вы свободны от всех обязательств.

Желания Сесилии совпадали с этим советом, хотя общий тон письма Делвила едва ли позволял надеяться, что он ему последует.

Глава VI. Обсуждение

День завершился, а Сесилия так и не написала ответ. Наконец опять объявили о приходе Делвила, и необходимость сделать выбор не позволила ей отказаться от свидания с ним. Когда он вошел в комнату, с нею была миссис Чарльтон. Гость завел отвлеченный разговор, но на лице его отчетливо читалось внутреннее смятение. Сесилия также пыталась беседовать на общие темы, хотя мыслями явно была далеко. В конце концов Делвил, не в силах сдерживать беспокойство, повернулся к миссис Чарльтон:

– Вам, сударыня, вероятно, известно содержание письма, которое я послал мисс Беверли сегодня утром?

– Да, сэр, – ответила почтенная дама. – Но почему вы так уверены, что близкие не одобрят ваш выбор?

– Я знаю, сударыня, что они ответят, а потому просить их об уступке, в которой они, безусловно, откажут, – не более чем жестокий способ признаться им в своих страданиях.

– Все же поговорите с ними, так вы исполните свой долг. Если же они будут упорствовать, вы получите право действовать самостоятельно.

– Просить их согласия, а затем пренебречь им – значит навлечь на себя заслуженный гнев. Нет, если мне все же придется воззвать к ним, я буду обязан подчиниться их решению.

На это миссис Чарльтон ничего не смогла ответить и через несколько минут удалилась.

– Таково же и ваше мнение, мисс Беверли? – спросил Делвил. – Обрекаете ли вы меня на страдания и желаете ли, чтобы приговор был подписан самыми близкими мне людьми?

– Если ваши родные, сэр, столь непреклонны, – ответила Сесилия, – в любом случае было бы безумием рисковать огорчить их.

– Они могут быть непреклонны к мольбам, но не откажут в прощении. Отец высокомерен, но горячо любит меня. У матушки пылкий нрав, но она справедлива и добра. Кажется, одна мисс Беверли рождена быть ее дочерью…

– Нет, – перебила его Сесилия, – она отвергнет меня как дочь! Я не возьму на себя ответственность за эту материнскую обиду.

– Остановитесь! И не выносите приговор, покуда не выслушаете меня. Если матушки с отцом не станет, будете ли вы по-прежнему упорствовать?

– Почему вы спрашиваете? – краснея, промолвила Сесилия. – Тогда вы будете действовать самостоятельно, и, возможно…

Она запнулась, и Делвил страстно воскликнул:

– О, не делайте из меня чудовище! Не заставляйте желать конца тех, благодаря кому я существую!

– Боже упаси!

– Так почему я должен основывать свои надежды лишь на их кончине?

Сесилия, потрясенная этим вопросом, ничего не ответила. Делвил, видя ее смятение, удвоил свой натиск, и, не успев опомниться, она почти согласилась с его планом, когда ей на ум вдруг пришла Генриетта Белфилд, и она воскликнула:

– Осталось лишь одно сомнение. Не знаю, как сказать о нем, но я должна все прояснить… Вы ведь знакомы с мисс Белфилд?

– Разумеется. Но что в мисс Белфилд вызывает сомнения мисс Беверли?

Сесилия зарделась и ничего не ответила.

– Возможно ли, – продолжал Делвил, – чтобы вы хоть на миг предположили…

– Вы когда-нибудь писали ей?

– Ни разу в жизни.

– А не предназначались ли иногда ваши визиты к ее брату…

– Осторожнее, – со смехом прервал он ее, – иначе я поверну вопрос по-другому и спрошу, не предназначались ли иногда ваши визиты к сестре для брата! Но что все это значит? Могла ли мисс Беверли вообразить, что после знакомства с нею мне будет угрожать опасность подпасть под обаяние мисс Белфилд?

Сесилия из деликатности и дружбы не могла выдать Генриетту, к тому же откровенность Делвила убедила ее в том, что он невиновен, поэтому она ускользнула от ответа, однако Делвил желал полностью очиститься от подозрений.

– Вероятно, привлекательность мисс Белфилд заключается в чарующей безыскусности. Но у нее не было никаких шансов завоевать мое сердце! Как это тягостно, когда нашим ближним не хватает живости, ума и воспитания. У мисс Беверли все эти качества…

– Не говорите обо всех этих качествах, – перебила