Сесилия - Фанни Берни

– С препятствием покончено! Будет ли оскорблена хоть одна добродетель, если вы отдадите мне свою руку?

– Да, будет оскорблено чувство долга, ведь этот брак противоречит воле ваших родителей.

– Но разве не пришло время освободиться? Разве я не в том возрасте, чтобы самому выбирать спутницу жизни? Разве вы через несколько дней не будете сама себе госпожа? Ваше богатство принадлежит только вам, а владения моего отца непреложно перейдут ко мне. Если наш союз не нарушит никаких законов, ни человеческих, ни Божьих, зачем нам обоим становиться несчастными – лишь затем, чтобы не оскорбить гордыню? Мои родители не безразличны к вашим достоинствам, а ваше богатство – как раз то, чего они хотят. Неизбежное зло переносится куда легче, ведь, когда поправить ничего нельзя, человек ощущает желание сдаться и уступить.

– И вы довольствуетесь столь безысходными рассуждениями?

– В нашем положении, – ответил он, – это единственное, что остается. Все общество будет на нашей стороне. Наш союз не наносит ущерба ничьей собственности и не оскорбляет ничью нравственность.

Сесилия не нашлась с ответом, и, прибегнув вместо доводов к мольбам, Делвил наконец добился ее согласия. Теперь он старался убедить ее вступить с ним в брак еще до конца недели. Эта задача оказалась нетрудной. Бесхитростная и благородная Сесилия, однажды сдавшись, не стремилась набить себе цену: раз главное было предрешено, все прочее, по ее мнению, не стоило споров.

Была призвана миссис Чарльтон, которую ознакомили с результатом беседы. Она не одобряла секретности принятого плана, однако, предвидя конец тревогам своей юной приятельницы, слишком радовалась, чтобы возражениями отдалять развязку.

Затем Делвил пожелал знать, кого из доверенных лиц мужского пола можно посвятить в их замысел. Сесилии на ум тотчас пришел мистер Монктон, хотя она не слишком хотела к нему обращаться, понимая, что он не одобрит этот брак. На нем она в конце концов и остановилась, однако, чувствуя сильное нежелание знакомить мистера Монктона со своим положением, согласилась, чтобы Делвил сам рассказал ему обо всем.

Тогда сообразительный и находчивый Делвил взял на себя руководство дальнейшими действиями. Чтобы не вызывать подозрений, он решил, побывав у мистера Монктона, тотчас поспешить в Лондон, чтобы произвести необходимые приготовления к свадьбе. Там он собирался разыскать мистера Белфилда, чтобы тот составил брачный контракт, который Делвил намеревался передать мистеру Монктону. Миссис Чарльтон, из-за преклонного возраста давно не покидавшая дома, любезно согласилась ради такого случая сопроводить Сесилию к алтарю. На мистера Монктона рассчитывали как на посаженого отца; для совершения обряда выбрали одну из лондонских церквей. Через три дня должно было быть устранено главное препятствие к браку: Сесилия становилась совершеннолетней, и было условлено, что через пять дней влюбленные встретятся в Лондоне. Делвил обещал сразу после свадьбы отправиться в замок, в то время как Сесилия в другом экипаже должна была вернуться в дом миссис Чарльтон.

Глава VII. Размышления о случившемся

Когда Сесилия осталась одна, сердце ее переполнили неведомые дотоле чувства. Все случившееся сперва почудилось ей сном! Но, постепенно придя в себя, она обнаружила, что теперь и вовсе лишилась душевного покоя. Против шага, который она намеревалась предпринять, восставали все ее принципы. Едва Делвил скрылся за дверью, как девушка начала сожалеть о своем согласии, которое означало для нее потерю самоуважения. Больше всего ее угнетали мысли о миссис Делвил, которую она любила, почитала и боялась оскорбить. Ужас перед грядущей встречей ни на миг не покидал ее.

Но разочаровать Делвила, отрекшись от прямого обещания, обмануть человека, который был неизменно прямодушен с нею… Честь, справедливость и совесть твердили Сесилии, что уже поздно.

«Но, может быть, перед лицом подлинного зла такие рассуждения пусты? – думала она. – Могут ли разлука, страдания, горе лечь мне на сердце более тяжким грузом, чем сознание добровольно содеянного зла?»

Эта мысль так поразила Сесилию, что, отбросив все сожаления, она собралась немедленно написать ему, чтобы сообщить о перемене решения. Однако выполнить подобное намерение оказалось непросто. Было начато много писем, но ни одно из них не закончено. Вдруг внезапная мысль заставила Сесилию прекратить эти попытки: ведь она не знала, куда отправить послание! В спешке, с какой был принят их план, молодым людям ни разу не пришло в голову, что им может понадобиться срочно написать друг другу. Намереваясь посетить Лондон втайне, Делвил не хотел останавливаться в определенном месте. В день свадьбы, но не раньше, они условились встретиться в доме миссис Робертс на Феттер-лейн, откуда должны были немедленно отправиться в церковь.

Правда, она могла вложить письмо к нему в послание для миссис Хилл, чтобы оно дошло до него в то утро, когда он должен будет назвать ее своею. Но предать его в последний момент, когда мистер Белфилд уже составит брачный договор, лицензия на брак окажется у них, священник приготовится совершить обряд! Делвил ничем не заслужил подобного обращения. Сквозь сумрак опасений проложил себе путь луч радости. «Ах, – воскликнула Сесилия, – пути назад нет!»

На следующее утро во время завтрака приехал мистер Монктон. Он торопился не меньше Делвила, хотя окрыляла его отнюдь не радость, а отчаянное стремление повлиять на Сесилию и сорвать свадьбу. Почти не владея собой от ужаса, он столь бесцеремонно ворвался в комнату, что миссис Чарльтон и ее внучки потребовали объяснений.

– Я пришел поговорить с мисс Беверли, – отрывисто бросил он, – об одном важном деле.

– Что ж, моя милая, – сказала миссис Чарльтон, – тогда вам лучше побеседовать с мистером Монктоном у себя в будуаре.

Густо покраснев, Сесилия встала и повела его за собою. Убежденная в том, что он не одобряет ее, она боялась этого разговора.

– Боже мой, – воскликнул мистер Монктон, – что вы наделали? Вверить себя человеку, который презирает вас! Разве вы не понимаете всей унизительности подобного предложения?

– Я не собиралась подвергаться никаким унижениям, хотя ввиду крайних обстоятельств моя гордость на время сделала уступку благоприятной возможности.

– Благоприятной возможности? Бесчестью, насмешкам, дерзости!

– О, мистер Монктон! Не говорите так! Это жестокие слова!

– Вас чудовищно обманули, если вы хоть на миг усомнились в верности моих слов.

– Мне жаль, сэр, коль вы так думаете. Простите, что позволила себе вольность беспокоить вас подобными делами.

Недовольный тон, каким были произнесены эти извинения, тут же показал мистеру Монктону его ошибку. Он попытался вновь обрести привычную невозмутимость и дружески-откровенным тоном заметил:

– Прошу, не обижайтесь на мою вольность, которая происходит лишь из стремления помочь вам. Но если моя искренность вам претит, я все же сдержусь