Гори - Анастасия Мандрова

этом не говорил. Наоборот, они как могли опровергали такие слухи. А Вика высказала мне все при первом же знакомстве с такой честностью, что мне было даже неловко. Она будто хотела убедить меня в своей правоте, но, кажется, еще больше она хотела убедить себя. Может, она ожидала, что я подтвержу ее мысли, но я не могла этого сделать. В глазах Вики я видела опустошенность, которую я наблюдала уже не раз в этом бизнесе. Здесь действительно все продавалось, лишь цена для каждого была своя. И во взглядах фотографа и визажиста, дизайнера и агента, отчетливо виднелась моя цена. Тошнота комом подступила к горлу, то ли от голода, то ли от осознания, что я такая же вещь, что и блестящие камушки, висящие на моих ушах.

Позже, когда мы возвращались в маминой машине домой, я все вспоминала свой список до двадцати, где последним пунктом значилось перестать быть моделью. Этот пункт стоял перед моими глазами с того самого момента, как я попрощалась с Викой и закрыла за собой дверь студии.

– Ваня подарил тебе такого милого ангелочка, – щебетала мама. – Интересно, а он дорого стоит?

– Я не знаю, – безучастно ответила я, глядя перед собой.

– Помнишь, Антон на твой прошлый день рождения подарил тебе кольцо с твоим первым бриллиантом? Тоже отличный подарок, а ведь вы встречались всего ничего.

– Зачем ты сказала ему мой номер телефона?

– Ой, он хотел тебя поздравить. Антон очень скучает по тебе. По-моему, вы были замечательной парой, – со вздохом произнесла мама. – А какое будущее у тебя могло бы быть… Только представь, у его отца есть дома в Италии и Греции.

– Я рассказала тебе, что он унижал меня. И после этого ты говоришь, что мы были бы прекрасной парой?

– Анечка, у мужчин часто бывает сложный характер. Иногда можно и потерпеть.

– Терпеть всю жизнь?

– Да. Думаешь, я счастлива с твоим отцом на сто процентов? Такое бывает только в сказках. – Мама закатила глаза и чуть не пропустила нужный нам поворот. – Кстати, о сказках, Вика чудесная девушка, не правда ли? К своим восемнадцати столького добилась в мире моды. О ней говорят по всему миру… Не зря, ее зовут так, ведь наше имя переводится, как победительница.

– Я больше не хочу заниматься этим, – прервала я маму, изо всех сил воткнув ногти в сиденье.

Мне было физически тяжело слушать мамину болтовню, и вот я выпалила то, о чем думала всю дорогу.

– Чем, дорогая? – настороженно спросила мама.

– Быть моделью. Я больше не могу.

– Аня, сегодня, конечно, пришлось слегка раздеться, но это не повод ото всего отказываться. – Мама глубоко вздохнула. – Ты должна понимать, что это такая же работа, как и другие. И в этом деле у тебя хорошо получается. Тебя сегодня так хвалили…

– Я не хочу этим заниматься! – выкрикнула я, ошибочно думая, что после крика станет легче. Не стало.

– Почему?

Я посмотрела на маму. А ведь, она действительно не понимала.

– Потому что это мерзко. Это только в детстве красиво примерять красивые платьишки. А в настоящей жизни это грязно. На тебя смотрят, как на вещь, оценивают, как скаковую лошадь, заставляют выглядеть сексуально с детства.

– Но это искусство! – повысила голос моя мама, зачем-то стукнув по рулю рукой.

– Мои сегодняшние фотографии… Ты думаешь, это будет искусством? Все будут сравнивать то, что получится, с фотографиями Билла Водмана? – Спасибо Ване за осведомленность о хороших фотографах! – Или будут пялиться на мой неприкрытый зад? Ты что не видела, что сегодня я изображала грязную немытую девку, готовую продаться за драгоценные камешки?

– Анюта, ну что сделать, если мир моды повернут на сексе?

– Не дать мне туда войти!

– Но ты уже в нем!

Мама повернула ко мне лицо. Ее тяжелый взгляд скользнул по мне с разочарованием. Я не могла этого больше вынести.

– Останови машину. Я выйду, – произнесла я с непонятно откуда взявшимся спокойствием в голосе.

– Нет. Поговорим дома.

Находиться с ней рядом было невыносимо. Меня тошнило от голода, от мыслей, что когда-то самый близкий человек готов окунать меня в грязь. Все то, о чем говорила Вика, вызывало восхищение у моей мамы, и понимать это было горько. Внутри меня наружу рвалась маленькая девочка, готовая зарыдать и затопать ножками. Я не могла дать ей шанс сделать это при маме.

– Остановись!

Мама продолжала ехать по дороге, не обращая никакого внимания на мою просьбу. Это было в ее стиле, молчать, дать мне успокоиться, а потом настоять на своем. Машина остановилась на светофоре, и я, воспользовавшись моментом, просто выскочила из машины, с громким стуком захлопнув за собой дверь. Через открывшееся окно что-то кричала мне мама, любопытные взгляды водителей метко выстреливали в меня. Я перебралась через ограждение и хотела лишь оказаться внутри города, блуждая в его улочках там, где никто меня не найдет.

Поначалу слезы застилали глаза настолько, что я даже не разбирала ни названия улиц, ни дороги, по которой шла. Лишь не перестающий вибрировать телефон напоминал мне о том, что только что я сбежала от мамы. Но эмоции постепенно сошли на нет, в голове было пусто, никаких мыслей, никаких чувств. Только мои быстрые шаги, раздающиеся в узких улочках негромким эхом.

Холод давал о себе знать, слезы сами собой высохли. Изо рта шел пар, руки без перчаток замерзли, но я не жалела о своей опрометчивой выходке. Я накинула на голову капюшон парки, чтобы стало чуточку теплее. Было хорошо от этой спонтанной прогулки. И тут, позади себя, я услышала шаги, тяжелые, мужские. Слишком поздно я заметила, что привычный гул дня исчез, когда я вошла в какой-то пустынный дворик. Страх окутал меня с ног до головы, и этот страх был мне знаком. Я прибавила шаг. Вдруг это он? И тут же я себя одернула, ну откуда ему было взяться здесь, если я затерялась даже от самых близких? Но мужские шаги слышались все ближе. Не сдаваться, успокоиться, только бы не допустить опять стать жертвой. Больше никогда, никогда ею не буду! Ваня говорил, что я сильная. Сильная… Я резко остановилась и оглянулась, готовая дать отпор, если понадобиться. Незнакомый мужчина быстро обогнул меня и исчез за поворотом. Я облегченно вздохнула. Это была маленькая победа над собой, хотя я знала, что мой страх опять притаился до нового случая.

Я вышла к набережной и села на скамейку. Низкое пасмурное небо над головой, накрапывающий дождь, холодный ветер, раскачивающий вывески и провода, все это настраивало на странный ход мыслей. Я