Дом Богачей - Михаил Лопатин

несли, предложили выставить первым, дабы впереди бегущие журналисты сделали кадры поудачнее. Только бы мать вечернюю газету не открыла, думал я, идя в первом ряду огромнейшей массовки с религиозным плакатом плечом к плечу с заводилами, кричащими в мегафоны свои призывы, словно мантру (даже барабанщик был).

Возбуждение подогревалось дрожью: все, что выкрикивали мы, эхом повторялось позади голосами тысяч парижан; я чувствовал себя полководцем, за которым шла армия единомышленников. Находясь в начале колонны, старался вовремя ускоряться, чувствовать толпу, чтобы не затоптали, как стадо бизонов, словно вел за собой легион. Непередаваемые ощущения! Пару раз я брал Еву за руку. Затем спас ее от недоброжелателя: поймал момент, когда прохожий со словами «Чтоб вы провалились, сектанты!» намеревался окатить Еву краской из банки – я рванул с места, закрывая собой девушку, столкнулся с ним, вывалив всю краску ему на джинсы. Он с невиданной злобой бросился прямо на меня. Я никогда не дрался, но увидел, как журналисты продолжают снимать наш первый ряд, и превратился в зверя – на меня смотрела не только Ева, на меня смотрела вся Франция. Один из взмахов моих длиннющих рук добрался до цели, в подбородок – в боксе это называется правый хук, и противник был сражен. Он был едва в сознании, когда его оттащили на тротуар, чтобы колонна не затоптала. Я был спасен, а у нас с Евой появилась своя история. Кадры, которые я потом увидел в газете – драка, банка краски, огромная толпа парижан на фоне, – были моим триумфом.

На улице Амло нам стали сигналить автомобили, короткие гудки означали одобрение и поддержку, солидарность нашему движению, длинные – «дайте проехать». Нам аплодировали прохожие: не нашей, конечно, религиозной колонне, скорее тем, кто протестовал против повышения цен, – горожане свистели, мы в ответ им махали, в азартной экзальтации я едва не позабыл о причине своего прихода на митинг.

Конечным местом шествия была площадь Республики; заняв всю улицу, толпа ликовала. Я был сражен наповал этим гигантским скоплением людей, их единодушием и совместными криками. Сколько таких митингов было нужно, чтобы чиновники перестали воровать наши налоги? Я опустил свою сторону транспаранта и еще раз взял Еву за руку:

– За мной должок, – поцеловал я ее в щеку, неизвестно откуда набравшись смелости. Просто я не видел с ее стороны возражений.

Ева улыбнулась мне и достала из малюсенького блокнота синюю фиалку, засушенную, как в гербарии. Ту самую, мою, сорванную с клумбы. Я понял, что надо действовать.

Глава 5.

Очарование первой близости

Любви все возрасты покорны.

А. С. Пушкин, «Евгений Онегин»

Мы сбежали с забастовки, как дети-воришки из кондитерской – тайком, под покровом вечернего полумрака. Та ночь обернулась самым поразительным праздником моей души, я сразу захотел завоевать Еву во что бы то ни стало, приударить за такой красоткой. В конце концов, нам ничего не мешало. Мог ли я грезить, что она питает ко мне чувства? Я был влюблен уже в ее интерес ко мне, был очарован предстоящими радостями. Наш роман зародился из суеты кишащих бунтовщиков и бед старших поколений – оказалось, у Евы ситуация с родителями еще хуже, чем у меня: паршивый отец-тиран, мать пропала, оставив ее. С первых дней Ева вознеслась надо мной волшебным ангелом, превращающим все в золото, серое – в цветное, тоску – в радость, ведя меня на край желаний, дабы расширить скудные границы моей неопытности. Союз безумия и миловидности, бурлящий в ней, манил меня.

В первую ночь мы ехали в такси куда-то далеко, я смешил ее, выдумывая на ходу что-то остроумное, рассказывая свои истории, не замечая существования таксиста и всего остального мира. Наша поездка состояла из нежностей, объятий, пошлых шуточек, волнующих до глубины прикосновений. Денег на дорогущие парижские гостиницы у меня не было, как и отдельной квартиры, но, к счастью, у Евы был маленький загородный домик, который сегодня пустовал. Она сияла молодостью, ее ягодицы едва не выпрыгивали из черных тоненьких джинсов. До меня у нее было несколько партнеров, как она говорила, «ничего серьезного».

Наконец, наша поездка – продолжительная, надо сказать, – закончилась, мы добрались, съехав на проселочную дорогу, которая сузилась до заезженной тропки, уходящей прямиком в лес, даже свет фар тонул в его зарослях. Выехав на опушку, наш шофер остановился и сказал: «Дальше не поеду». Мы рассчитались и пошли, а Ева крикнула таксисту вслед: «Трусишка!». Меня поразила эта беззаботная смелость. Я быстро написал сообщение в семейный чат родителям «Сегодня не ждите, ночую у девушки» и спрятал телефон. Вскоре последние источники света – фары – исчезли, мы вышли через лес на поле. Во тьме угадывались какие-то домики: похожие ставят у моря на бюджетных курортах для минимальных удобств; просматривались очертания столбов с отключенным освещением, свет неполной луны приоткрывал вид наподобие не то фермы, не то поселка. На мой вопрос: «У тебя здесь дача?» – Ева ответила как-то неопределенно.

Дальше все происходило быстро. Первые робкие лучи солнца, разрезающие ночную тьму, встретили нас в домике Евы, состоящем из двух помещений: гостиной-прихожей и спальни, где мы и расположились. Мы, свидетели рождения рассвета, целовались, стукнувшись носами, смеялись. Раздеваясь, люди порой утрачивают красоту, создаваемую одеждой: обнаженность им не к лицу, неважно сшита и сковывает действия. Евы этот порок не коснулся. Даже в одежде она смотрелась обнаженной благодаря столь выразительной выпирающей груди, блестящая загорелая кожа казалась натянутой на упругие формы, словно тетива; любая тряпка на ней преображалась в роскошную. Рядом с такими женщинами похотливые мужи на улицах жалеют, что уже женаты, презирают негласное правило общества – обязательно быть одетыми, пялятся, как в последний раз, не могут отвести взглядов, без стыда жадно поедая эти чудные прелести и мечтая сделать эксгибиционизм модным.

Даже меня Ева вгоняла в краску своим величием, настолько усиливая мою робость, что я поначалу стеснялся просто смотреть на нее. Я жадно целовал ее везде, запав на это обнаженное тело, волнующее своими изгибами, словно море, в котором я мечтал утонуть и очутиться на ее необитаемых холмах. Длинные ноги устремлялись вверх, к упругим ягодицам идеально круглой формы, словно верхушки иглу, существовавшим совершенно самостоятельно. Она пленяла своей манерой отдаваться, волнуя и нагревая кровь моих чресел. В ней было столько очарования, беззаботности и шарма, что я, подобно прочим первопроходцам любовных дорог, закидывал себя банальностями: как мог я влюбляться в других, когда где-то рядом была она? Все, на кого я раньше заглядывался, казались теперь лишь эскизами в тени дивной, законченной картины.

Я лежал в постели, Ева села на меня верхом. Я не смел перечить, сходя с ума от удовольствия, был полностью порабощен этой роскошной грудью с переплетением вен у розовых сосков. Особое лоно, такое же неповторимое, как ее лицо; желобок между ягодицами столь выраженный, что в нем удержится конверт, – от всего этого я буквально каменел, словно глядя в глаза Медузы Горгоны. Эта горячая метисочка вытворяла со мной такое, что я уже сомневался, жив я или попал в рай, где она – спустившаяся с небес богиня, исполняющая мои желания. Я тогда и задумываться не смел, что в этом должен быть подвох, меня опьяняли внимание и страсть. Ее имя ласкало слух, ее мелодичный голос, словно трепет арфы, изливался в пространстве.

Рано или поздно это происходит с каждым из нас: судьба стучится в твою дверь и вносит в унылую, размеренную жизнь свои коррективы. Не игнорируйте и не бойтесь ее, рискуйте – вы заслужили перемены. Наступает время, когда фортуна берется именно за вас, добавляя красок моментам, закидывая новыми знакомствами, меняя вас навсегда. Мое существование все семнадцать лет до этой ночи было невыносимо скучной рутиной, однако же карма пришла и по мою душу, обрушив поток накопившихся событий.

Уснув поздним