Черное ожерелье - Шерхан Муртазаев

Горы! Мои простодушные и щедрые матери, которые могут быть очень суровыми и вырвать тебя из сердца, если ты отвернешь лицо от народа и предашь родную землю…

Вдоль асфальтовой стремительной дороги бегут, как бы соревнуясь с ней, провода высоковольтной линии, нервы времени. Высокое напряжение. Так должно жить. Соревнуясь. Кого к кому ревнуя? И что к чему? Но бегут они рядом, ревнуя друг друга к человеку, к его заботливым рукам, стараясь быть больше сопричастными к его большим делам… Эка занесло! Нариман усмехнулся. Кружево проводов. Промелькнул старый коршун, который, казалось, и плел эти узоры.

По небу протянулись перистые облака, тонкие, как следы реактивной армады. А еще они похожи на легкую шерсть мериносов, которую чисто вымыли и развесили сушиться.

Горы тянутся с востока на запад, непрерывные и разные, как музыкальные звуки, как могучие аккорды какой-то неземной симфонии, и ущелья служат разбивкой для гигантских фраз, паузой, цезурой… Вершины — взлет, высокие ноты. И впадины — низкие и плавные долины… Ярко-зеленые пятна лесов и кудрявые рощи на склонах. Только мы часто не слышим звучания этого гигантского каменного ожерелья, нанизанного на зеленую нить.

3

Ровно гудящий автобус вдруг чихнул, закашлялся и остановился. Потревоженные пассажиры вытянули к водителю шеи, выглянули в окно, увидели у обочины девушку, которая стояла с поднятой рукой, и снова блаженно откинулись на спинки сидений. Поперек дороги стояла телега, запряженная вороной лошадью. Шофер вскипел и начал было успешно упражняться в родном языке, но тут к его кабине подошел старик и, глядя водителю прямо в глаза, негромко сказал:

— Сынок, возьми с собой дочку. Она опаздывает на работу.

Шофер провел ладонью по лицу, снимая раздражение, и молча открыл передние двери. В салон поднялась светлолицая юная девушка с опущенными ресницами. Старик взял кобылу под уздцы, свел ее с дороги и провел рукой по бороде, благословляя едущих в добрый путь. Девушка помахала ему в окно рукой. Хотела что-то крикнуть, но опомнилась и промолчала. Автобус рванулся вперед, и скоро старика с телегой не стало видно. Вдруг щеки девушки побледнели, губы задрожали, и глаза стали влажными и блестящими от слез.

Нариман с легкой досадой посмотрел на нее. «Только сел — и вставай», — подумал он и тут же поднялся.

— Садитесь, сестренка!

Девушка резко обернулась и посмотрела ему в лицо.

— Что вы, спасибо! Я не сяду. Не беспокойтесь, пожалуйста.

— А вы попробуйте сесть, — улыбнулся Нариман.

— Не стоит. Я постою.

«В командировку едет. Или же на работу устраиваться, — подумала она. — Но не похоже, чтобы только вчера окончил институт».

Нариман продолжал стоять рядом. Ему неловко было садиться, да и ей после отказа неудобно занимать его место. Так и стояли рядом, стесняясь и досадуя.

— Садитесь, пожалуйста, я постою. У меня ноги затекли, — сказал Нариман.

Толстуха внимательно посмотрела на них, подивилась их щепетильности и неуклюжим отговоркам мужчины. Потом вдруг задвигалась и горячо проговорила:

— Садись, дочка! Парень готов ковром тебе под ноги лечь, а ты упираешься!

Девушка совсем застыдилась и скользнула на место Наримана, потому что уже другие пассажиры стали обращать на них внимание. Она поискала глазами, куда пристроить черную дорожную сумку, но не нашла места. Тогда Нариман забрал у нее багаж и ловко втиснул на сетчатую полку над окном. Получилось легко и естественно, что очень удивило и даже слегка пощекотало самолюбие парня. Одну руку он положил на спинку кресла, в которое вжалась девушка, другой ухватился за металлический поручень, проходящий через весь автобус. Глаза не отрывались от гор, а телом он прикрывал девушку от нескромных взоров, словно ревнуя к пассажирам. Теперь он снова торчал столбом один на весь салон.

Девушка была очень благодарна своему попутчику за то, что он уступил ей свое место и так надежно прикрыл от других, иначе ей пришлось бы стоять в проходе, на виду у всего автобуса. Но она старалась не показать своей признательности и сидела тихо, полуотвернув лицо и глядя в окно.

Толстуха задремала, уронив голову на мощную грудь. Дальше молчать было совсем уж неловко, и Нариман спросил:

— Куда вы едете, сестренка?

Его не столько интересовало, куда держит путь случайная пассажирка, сколько требовалось разрядить напряженное и затянувшееся молчание.

Большие, как пиалы, глаза его соседки на миг поднялись с непонятным испугом и тут же опустились.

— В Нартас, — тихо ответила она и натянулась, как струна, ожидая новых вопросов, готовая ответить на них, чтобы хоть этим выразить ему признательность.

Но он молчал. Бывает, чуть зазолотится огонек в очаге, но нет ветерка, чтобы раздуть его, и он прячется под коркой золы. Так и между двумя людьми не получится разговора, если нет ветра непринужденности. Гаснет беседа, не хочет ярко гореть.

— А вы сами? — еле слышно спросила девушка.

— Что я?

— Куда едете? — И она слабо улыбнулась.

— Ах, да! Я сам… Еду в город Карасай, — сказал он ее затылку, перевел дыхание и тут же ощутил еле слышный аромат, идущий от волнистых черных волос. — А вы учитесь, да?

— Я? — удивилась девушка.

— Вы! — И он рассмеялся. — Именно вы!

— Учусь. — Она чуть заметно кивнула головой. — В десятом.

«Может, и не врет. Может, так оно и есть. Слишком уж юна, — подумал Нариман, но тут же вспомнил, что сейчас у выпускников школ горячая пора государственных экзаменов, а девушка разъезжает по дорогам в автобусах междугородных рейсов. — Врет. Конечно, врет. И аксакал сказал, что дочь опаздывает на работу».

— Простите, как вас зовут?

— Марзия.

— Имя редкое, но красивое. Вы, наверно, родились где-то рядом с эдемом.

— Но вы не сказали, как зовут вас.

— Ах, да! Меня зовут Нариман.

В это время шофер дал оглушительный и долгий сигнал: какой-то всадник не давал автобусу проехать. Люди, которые дремали, укачанные дорогой, испуганно вскинули головы. Всадник, видимо, был табунщиком. Судя по тому, что он ехал по самой середине дороги, не обращая внимания на автобус, он успел приложиться к бутылке. А может, захмелел от кумыса.

Голова табунщика была обрита. Шофер, поравнявшись с ним, высунулся из кабинки и крикнул:

— Эй, гололобый! Давай наперегонки?!

Тот даже не оглянулся, не кивнул, а тут же дал коню шенкеля и бросил скакуна вперед, с места в галоп, сразу оставив машину позади. Тут уж пассажиры не выдержали. Одни кричали:

— Догоним! Жми на газ!!

Другие рассудительно пытались охладить разгоряченные умы:

— Бросьте! Что за озорство в пути! С сумасшедшим связаться — самому дураком стать! Перестаньте!!

Но шофер оказался азартным. Он прибавил скорость, догнал всадника