Круг в огне: Рассказы - Фланнери О'Коннор

А теперь, на свободе, Джонсон имеет полную возможность питаться из мусорных баков и припадать к былому невежеству. Как же бесит такая несправедливость! Его отправили обратно к деду; идиотизм старика можно себе представить. Видимо, парень от него сбежал. Шепарду уже приходила в голову мысль оформить над Джонсоном опеку, но наличие деда мешало. Размышления о том, что можно сделать для такого подростка, возбуждали Шепарда как ничто другое. Первым делом снять с него мерку для нового ортопедического ботинка. В старом у него при каждом шаге кривится спина. Потом увлечь его чем-то определенным, дать пищу для ума. Он в очередной раз подумал о телескопе. Можно купить подержанный, поднять на чердак и направить в небо через окно. Почти десять минут он сидел сейчас и размышлял, что́ мог бы сделать, живи Джонсон тут, у него. Что тратится на Нортона впустую, в Джонсоне дало бы щедрые всходы. Вчера, когда увидел его роющимся в мусорном баке, он махнул парню рукой и двинулся было к нему. Джонсон тоже его увидел, замер на долю секунды и по-крысиному куда-то шмыгнул, но Шепард успел заметить мгновенную перемену в его лице. Что-то зажглось у подростка в глазах, он был в этом уверен, какое-то воспоминание об утраченном свете.

Он встал и выкинул в мусор картонку из-под хлопьев. Перед тем как выйти из дома, заглянул к Нортону в комнату убедиться, что его больше не тошнит. Мальчик сидел на кровати, скрестив под собой ноги. Он высыпал на покрывало из банок всю мелочь в одну большую кучу и сортировал монетки по достоинству.

•••

В тот день Нортон, один в доме, сидел после полудня в своей комнате на корточках и обкладывал себя рядами пакетиков с цветочными семенами. Дождь стучал по оконным стеклам и погромыхивал в желобах. Комнату, где сделалось темно, раз в несколько минут озаряла беззвучная молния, и тогда пакетики на полу весело пестрели. Нортон неподвижно сидел среди них – этакая бледная большая лягушка в окружении зародышей садовой красоты. Вдруг его взгляд стал настороженным. Ни с того ни с сего дождь прекратился. Тишина давила, как будто ливень был остановлен силой. Нортон по-прежнему не двигался, только глаза поворачивались туда-сюда.

Среди тишины отчетливо раздался поворот ключа во входной двери. Звук был очень неспешным, нарочитым. Он требовал к себе внимания и удерживал его, как будто производила этот звук не столько рука с ключом, сколько мысль, воля. Мальчик вскочил на ноги и спрятался в стенной шкаф.

В прихожей послышались шаги. Неспешные шаги, неравномерные – легкий, тяжелый, а за ним тишина, как будто вошедший останавливался прислушаться к себе или обследовать что-то. Через некоторое время скрипнула кухонная дверь. Шаги, пересекая кухню, направились к холодильнику. Кухня была за внутренней стенкой шкафа, где стоял Нортон. Он приложил к ней ухо. Открылась дверца холодильника. После этого долгая пауза.

Он снял обувь, на цыпочках вышел из шкафа и переступил через пакетики с семенами. Посреди комнаты остановился – и оцепенел. В дверном проеме, загораживая выход, стоял тощий, с костлявым лицом, подросток в пропитанном водой черном костюме. Волосы от дождя плоско налипли ему на череп. Он походил на промокшую насквозь разъяренную ворону. Его взгляд проткнул мальчика, словно иглой, и парализовал. После этого глаза прошлись по всему, что было в комнате: по незастланной кровати, по грязной занавеске перед единственным большим окном, по стоявшей на заваленном всякой всячиной комоде фотографии молодой круглолицей женщины.

У мальчика вдруг развязался язык.

– Он тебя ждал, он тебе новый ботинок подарит, потому что ты ешь из мусорных баков! – пропищал он по-мышиному.

– Я потому из мусорных баков жру, – медленно проговорил вошедший, продолжая зорко смотреть, – что мне нравится из мусорных баков жрать. Понял?

Мальчик кивнул.

– И во что мне ногу обувать – моя забота. Понял?

Мальчик кивнул, как завороженный.

Подросток проковылял в комнату и сел на кровать. Подтащил к спине подушку, прислонился и, протянув короткую ногу поверх складок постельного белья, выставил напоказ большой черный ботинок.

Взгляд Нортона уперся в обутую ступню и сделался неподвижен. Подошва была с кирпич толщиной.

Джонсон пошевелил слегка ботинком и ухмыльнулся.

– Кто ко мне полезет, – сказал он, – садану этой штукой – сразу отвалится.

Мальчик кивнул.

– Дуй на кухню, – сказал Джонсон, – и сандвич мне организуй, хлеб там у вас ржаной, ветчина, и молока стакан притащи.

Нортон отправился на кухню, как механическая игрушка, которую толкнули в нужную сторону. Он соорудил большой жирный сандвич, из которого по краям свисала ветчина, и налил стакан молока. С молоком в одной руке и сандвичем в другой вернулся в комнату.

Джонсон царственно развалился на подушке.

– Спасибочки, официантик, – сказал он и взял сандвич.

Нортон стоял у края кровати со стаканом в руке.

Подросток вгрызся в сандвич и равномерно жевал, пока не управился с ним. Потом взял молоко. Он по-детски держал стакан обеими руками, и, когда опускал его, чтобы сделать вдох, вокруг губ виднелась молочная каемка. Он протянул Нортону пустой стакан.

– А теперь, официантик, сгоняй-ка за апельсином, там у вас есть, – сказал он хрипло.

Нортон пошел на кухню и принес апельсин. Джонсон чистил его пальцами и ронял куски кожуры в постель. Он ел медленно, косточки выплевывал перед собой. Кончив, вытер руки о простыню и окинул Нортона долгим оценивающим взглядом. Услужливость мальчика, похоже, смягчила его.

– Оно и видно, что его сынок, – сказал он. – Такое же тупое рыло.

Мальчик стоял истуканом, как будто не слышал.

– Ему что левая рука, что правая, – промолвил Джонсон с довольной хрипотцой.

Мальчик перевел взгляд от его лица немного в сторону и неподвижно уставился на стену.

– Мелет, мелет, мелет, – сказал Джонсон, – и все не по делу.

У мальчика слегка приподнялась верхняя губа, но он промолчал.

– Чушь собачья, – сказал Джонсон. – Чушь.

В лице мальчика зародилась боязливая воинственность. Он отступил чуть назад, как будто был готов, если что, мгновенно ретироваться.

– Он добрый, – промямлил Нортон. – Он помогает людям.

– Добрый! – свирепо повторил Джонсон. Он резко подал голову вперед. – Слышь, парень, – прошипел он. – Мне плевать, добрый, недобрый. Он неправильный, усек?

Нортон стоял с оторопелым видом.

Хлопнула сетчатая дверь на кухне, кто-то вошел. Джонсон мигом сел прямо.

– Он, что ли? – спросил он.

– Это кухарка, – сказал Нортон. – Она днем приходит.

Джонсон встал, проковылял в коридор и остановился в кухонной двери; Нортон шел следом.

Кухарка стояла у стенного шкафа и снимала ярко-красный дождевик. Это