Круг в огне: Рассказы - Фланнери О'Коннор

От волнения его голос сделался тонким.

Вдруг Нортон пробудился от дурмана. Его лицо яростно вспыхнуло.

– Он входил в ее комнату, брал ее расческу! – закричал он, дергая Шепарда за руку. – Надевал ее корсет, танцевал с Леолой, он…

– Хватит! – оборвал его Шепард. – Ты что-нибудь можешь, кроме как ябедничать? О поведении Руфуса я тебя докладывать не прошу. Я прошу тебя оказать ему здесь радушный прием. Ты меня понял?

– Видишь, как у нас тут дело обстоит? – спросил он Джонсона, повернувшись к нему.

Нортон со злостью, метя в опухшую ступню Джонсона, пнул ножку розового кресла. Шепард дернул его назад.

– Он сказал, что ты мелешь чушь! – крикнул мальчик.

По лицу Джонсона проплыла хитрая, довольная ухмылка.

Шепарда это не обескуражило. Эти поношения со стороны парня – часть его защитного механизма.

– Ну так как, Руфус? – спросил он. – Побудешь у нас?

Джонсон молча смотрел прямо перед собой. Он еле заметно улыбался – казалось, перед ним возникла некая картина будущего, которая его устраивала.

– Мне без разницы, – сказал он и перевернул страницу энциклопедии. – Я где угодно могу.

– Чудесно, – сказал Шепард. – Чудесно.

– Он сказал, – проговорил мальчик хриплым шепотом, – что ты не знаешь, где у тебя левая рука, где правая.

Молчание.

Джонсон послюнил палец и перевернул еще одну страницу.

– Я вам обоим хочу кое-что сказать, – произнес Шепард бесстрастным тоном. Он смотрел то на одного, то на другого и говорил медленно, давая понять, что второй раз повторять не будет и требует их особого внимания. – Если бы для меня хоть малейшее значение имело, что́ Руфус обо мне думает, – сказал он, – я не просил бы его остаться. Руфус поможет мне, я помогу ему, и мы вместе поможем тебе. Я был бы попросту эгоистом, если бы позволил мнению Руфуса о моей персоне повлиять на то, что я могу сделать для Руфуса. Если у меня есть возможность помочь человеку, я помогаю, и больше мне ничего не надо. Примитивной мелочностью я не страдаю.

Ни тот, ни другой не проронил в ответ ни звука. Нортон рассматривал обивку кресла. Джонсон вчитывался в мелкий шрифт энциклопедии. Шепард улыбнулся, глядя на их макушки. Вот он и выиграл. Парень остается. Он взъерошил Нортону волосы и хлопнул Джонсона по плечу.

– Ну ладно, ребята, сидите тут, знакомьтесь, – сказал он весело и двинулся к двери. – А я пойду гляну, что там Леола на ужин приготовила.

Когда он ушел, Джонсон поднял голову и посмотрел на Нортона. Мальчик, в свой черед, хмуро посмотрел на него.

– Слушай, пацан, – сказал Джонсон надтреснутым голосом, – да как ты терпишь-то эту лабуду? – Его лицо жестко напряглось от негодования. – Кем он себя воображает? Христос выискался!

II

Чердак в доме Шепарда был большим неотделанным помещением с голыми балками и без электричества. Телескоп установили там на треножнике перед одним из слуховых окон. Он был направлен в темное сейчас небо, где только что из-за облака с ярким серебристым краем показался кусочек хрупкой, как яичная скорлупа, луны. На чердаке горела керосиновая лампа, поставленная на сундук, их тени, слегка колыхаясь, тянулись вверх и сплетались там в сочленениях балок. Шепард сидел на упаковочном ящике и смотрел в телескоп, Джонсон стоял рядом и ждал, когда он его пустит. Телескоп Шепард купил два дня назад в ломбарде за пятнадцать долларов.

– Нечестно же, я жду, жду, – сказал Джонсон.

Шепард встал, Джонсон опустился на ящик и приставил глаз к инструменту.

Шепард уселся на стул в паре шагов. Его лицо пылало от удовольствия. Мечта начала воплощаться в жизнь. Всего-навсего неделя – и он сумел направить взгляд этого подростка по узкому каналу к звездам. Он смотрел на его согнутую спину с полным удовлетворением. На Джонсоне была одна из клетчатых рубашек Нортона и брюки защитного цвета, которые Шепард только что купил. Ботинок будет готов на следующей неделе. Он привел парня в ортопедический салон снимать мерку на другой день после того, как Джонсон у них поселился. Подросток так болезненно относился ко всему, что связано с этой ногой, словно она была священной реликвией. Пока сотрудник, молодой человек с ярко-розовой лысиной, мирскими своими лапами измерял его ступню, он был мрачен. Ботинок, однако, обещал колоссально улучшить его осанку и настроение. Даже мальчик со здоровыми ногами, получив новенькую обувь, проникается любовью к окружающему миру. Когда Нортону покупали новые ботинки, он несколько дней ходил, опустив взгляд себе на ноги.

Шепард посмотрел на него в другой конец чердака. Нортон сидел на полу с опутанными ногами, прислонясь к сундуку и обмотавшись от щиколоток до колен веревкой, которую он тут нашел. До него, казалось, было далеко-далеко – будто глядишь в противоположный конец телескопа. С тех пор как Джонсон стал у них жить, отстегать Нортона отцу пришлось только однажды – в самый первый вечер, когда Нортон понял, что Джонсон будет спать в кровати его матери. Шепард вообще-то был против телесных наказаний, особенно когда наказываешь со зла. В данном случае он отстегал сына именно со зла, а результат неплохой. Никаких хлопот ему с тех пор Нортон не доставлял.

Активной щедрости в отношении Джонсона мальчик не проявлял, но с тем, что было не в его власти, он, похоже, мирился. По утрам Шепард посылал их обоих в бассейн, давая при этом деньги на ланч в кафетерии и назначая встречу во второй половине дня на стадионе, где он тренировал детскую бейсбольную команду. Каждый день они приходили на стадион молча, волоча ноги, лица были у обоих замкнутые, сосредоточенные на своем, как будто каждый из двоих ведать не ведал о существовании другого. Ну, не дерутся – уже хорошо.

Телескопом Нортон не заинтересовался.

– Нортон, может, встанешь, поглядишь в телескоп? – спросил его Шепард. Интеллектуальная индифферентность сына его раздражала. – А то Руфус так тебя опередит, что не догонишь.

Нортон безучастно наклонился вперед и посмотрел на спину Джонсона.

Джонсон повернулся, оторвавшись от инструмента. Его лицо стало за эти дни понемногу округляться. Негодование, словно спасаясь бегством от доброты Шепарда, ушло из его не столь уже впалых щек в пещеры глаз.

– Не трать дорогое времечко, пацан, – сказал он. – Луну, что ль, не видел?

Эти внезапные проявления упрямства Шепарда забавляли. Подросток сопротивлялся, когда подозревал попытки изменить его к лучшему, и хитрил, стараясь скрыть живой интерес под личиной скуки. Шепарда это не обманывало. Подспудно Джонсон усваивал то, что он хотел ему внушить, – что его покровитель