Человек, который любил детей - Кристина Стед

стеклянную дверь влетело что-то черное. Это что-то, подпрыгивая, выскочило на середину комнаты, улыбаясь и вращая белыми глазами. Кузен Сид принялся исполнять танец «Мамушка-менестрель» на мелодию песни квартета «Парни из Яхт-клуба»[88]. Потом дядюшка Леонард спел песню «Два гренадера». После наступило затишье. Эрни незаметно выскользнул из комнаты, и вскоре раздались ожидаемые удары гонга: дом и все вокруг огласило переливистое струящееся бомм-бомм.

Старик с видом знатока встал с кресла и вышел на середину ковра, притопывая и отбивая ритм руками.

– Танец змеи, – взволнованно объявил Сол.

Все Поллиты выстроились за стариком Чарльзом в порядке убывания по возрасту; вереницу замыкали дети, образуя длинный тощий хвост. Оглушительно потопав ногами на месте, они потянулись к выходу. Извиваясь и покачиваясь из стороны в сторону, один за другим они выходили во двор через южную стеклянную дверь и при этом распевали во весь голос: «Дайте гудок во имя свободы, пусть его услышат все!»[89] Змейкой они обогнули клетки с животными и рокарий, затем – дом и стали входить в него через парадную дверь. Под слова припева после второго куплета: «Ура, ура, мы праздник принесли!»[90] старый «вождь» завел свое племя в длинную столовую, где уже был накрыт стол. Поллиты орали песню так громко, что стропила вибрировали. Сэм и старик Чарльз были растроганы до слез, да и у многих других глаза были на мокром месте. Потом комнату наполнили грохот стульев, скрежещущих ножками по полу, суета женщин, стоны и смешки: огромное племя рассаживалось за столом, прижимая к себе локти, сдвигая колени. К столу были приставлены две доски с въевшейся пылью, принесенные с чердака, но и этого едва хватило, чтобы усадить всех. На одном конце стояло пустующее широкое кресло. Старик Чарльз, бросив на него взгляд, снова выбрался со своего места (он сидел на другом конце стола, рядом с Сэмом) и объявил:

– Вот увидите, сейчас дедушка приведет нашу Хенни.

Сэм, выпятив нижнюю губу, опустил голову, но остальные с искренним воодушевлением поддержали Чарльза.

– Да, пап, уговори ее спуститься к нам, – загалдели они, объясняя друг другу: – Бедняжка, ей сейчас нелегко в ее положении.

– Она не хочет показываться на людях, и это естественно. Я Душеньку ничуть не осуждаю. – И все в таком духе.

В сущности, никто из Поллитов не испытывал злобных чувств по отношению к Хенни. От случая к случаю кто-нибудь из них от избытка здоровья – непререкаемого Идола, которому они поклонялись, – ступал на тропу войны против кого-то из своих сородичей. А на тропе войны любой из Поллитов представлял собой странное, безобразное существо – сгусток мускульной силы с дубиной морализма в руках, лишенный человеческой способности с пониманием относиться к другим. Но они не питали злобы к тем, кто их ненавидел; они любили и жалели несговорчивую ожесточенную Хенни.

Некоторое время спустя послышался голос старика Чарли, медленно спускавшегося по лестнице, а вскоре появился и он сам, ведя под руку Хенни. Она украсила шею кружевом с жемчужной брошью, щеки освежила румянами, причесалась, надела новый бледно-розовый халат в цветочек, и теперь, входя в столовую неторопливой поступью, плавно покачивая бедрами, выглядела величаво. Глаза запавшие, лицо осунувшееся, но сдержанная манера и гордый вид придавали ей степенность и достоинство. Все мужчины поднялись с мест – все, кроме Сэма. Тот пребывал в глубокой задумчивости, да и вообще презирал подобные проявления учтивости, считая, что это – «иностранная манерность».

– Сэмми, ты тоже встань, – толкнул его в плечо отец, но Сэм лишь окинул столовую безжизненным взглядом, а подниматься не стал. Зато его братья – Леонард, Питер и Сол – тотчас же бросились к Хенни, выдвинули для нее кресло, стали справляться о здоровье, строго отчитали кого-то из детей, пытаясь замять бестактность Сэма. А женщины суетились и верещали, чтобы предотвратить скандал и дать Хенни понять, что ее все ждали. Сэм сидел молча, пока Хенни не опустилась в кресло. Со своего места она метнула через стол грозовой взгляд на угрюмого супруга, затем, вознамерившись демонстративно игнорировать его, чуть тряхнула головой и завязала светскую беседу с шурином Ленни. Внешне копия Сэма, только более худощавый, он был хороший парень, масон, мастер по приготовлению коктейлей.

Хенни не поехала на вокзал встречать Сэма и не вышла на крыльцо поприветствовать его, когда муж прибыл домой в окружении всех детей. Из-за недомогания, из страха, что придется давать объяснения по поводу денег и выслушивать упреки за беспорядок в доме, она мучилась тошнотой, и когда Сэм вошел к ней в комнату, где она сидела, Хенни лишь бросила в его сторону безжизненный меланхоличный взгляд. А он долго смотрел на нее глазами, полными слез гнева и сожаления, и наконец промолвил: «Привет, Хенни», – и отвел взгляд. Им предстояло распутать множество узлов, и Хенни чувствовала, что руки у нее совсем ослабли. Никогда больше не будет она пытаться завязать хотя бы одну петлю в длинной цепочке их брака. Все, что ждало ее в скором времени, уже вызывало отвращение. С одной стороны, она была рада, что Поллиты крутятся вокруг Сэма, ибо их приход на время отложил тяжелый момент объяснения с мужем. И в то же время их ликование ее бесило, потому что возвращение Сэма для нее означало час расплаты. Симпатяга Ленни Поллит был успешный коммивояжер (торговал мужскими сорочками) и сущий ангел для своей жены, Джинни. Они устраивали у себя вечеринки, любили повеселиться, жили в достатке. «Как так получилось, – нередко думала про себя Хенни, – что я выбрала единственного из Поллитов, который глуп и одержим честолюбием?» Но сейчас она уже не думала о Поллитах и их соображениях: она была на краю мощного водоворота, вот-вот ее засосет, и она кругами пойдет ко дну. Хенни положила ладонь на край стола и огляделась, ища бокал с водой. Ленни поспешил ей налить.

– Мне было нехорошо, – сказала Хенни, – но сейчас уже прошло.

Джинни спросила, не желает ли она прилечь.

– Ладно, посижу немного, раз уж пришла, – отказалась Хенни.

Стол ломился от снеди: покрытый глазурью двухъярусный торт, испеченный Джинни; картофельный салат с яйцами и домашним майонезом (его тоже приготовила Джинни); холодные закуски и лимонад, маленькие пирожные, украшенные глазурью и капельками шоколада, печенье с малиной (все это были творения Хенни); сдобные булочки (Бонни постаралась); большая коробка шоколадных конфет (их принесла Джо); другие блюда (вклад в застолье остальных Поллитов). На противоположном конце стола стояли три кувшина – бесцветный, синий и розовый – с розовым коктейлем, в котором плавали фрукты. Этот таинственный напиток интриговал детей