Крейсер «Суворов» - Александр Ермак

Откуда-то в голову Вадима приползла мысль: «Так может, пойти Морозову навстречу?»

Закрыл глаза. Как показалось – на мгновение, но, когда снова открыл их, то увидел, что в кубрике светло. Люк на верхнюю палубу открыт. В кубрике – никого. Даже дневальный куда-то запропастился.

Удивленный Белаш вышел на верхнюю палубу. На ней – тоже ни души. Вадим понял, что проспал что-то важное: наверняка все уже на своих боевых постах. Поднял голову, чтобы глянуть на КДП, и изумился – на ходовом мостике было полно народу. Какие-то незнакомые и, судя по животам и лысинам, очень важные дядьки. Белаш присмотрелся. Да это же сам Генеральный секретарь ЦК КПСС, а рядом с ним чуть ли не Политбюро в полном составе. Все как будто сошли с фотографии, на которой запечатлен визит Леонида Ильича Брежнева на крейсер «Сенявин». Генсек тянул руку куда-то вперед, как будто указывая на что-то.

Вадим незамедлительно нырнул обратно в кубрик, а и из него сразу же – еще ниже, к радиометристам. Там налетел на комдива, который замахнулся своей цепочкой:

– Почему не на боевом посту?

Белаш рванул по коридору дальше, чтобы, не показываясь на верхней палубе перед высоким гостями крейсера, сразу с низов выйти к площадкам. В клубном помещении горел яркий свет, оттуда доносилось:

– Итак, мы берем повышенные обязательства…

Впереди явно шло какое-то торжественное собрание, и Белаш двинул в обход по кубрикам. На повороте оглянулся и заметил, как какая-то тень тут же юркнула в сторону: как будто кто-то идет за ним, следит. Вадим прибавил шагу и чуть не упал во внезапно распахнувшийся перед ним люк. Хотел было отругать высунувшего голову матроса, но это оказался вовсе и не член экипажа. Из люка показался… отец.

Белаш растерялся:

– Как ты тут… откуда? Что здесь делаешь?

Отец гордо вытащил из кармана какую-то бумажку с печатью:

– Командировка. Галину Ивановну, мать твою должны были послать, но она приболела, так что я за нее. Комплектующие вам бракованные меняю. Ну, заодно кое-что и нам для дачи нашел. Ты Лильку не видел?

– И она здесь? – изумился Вадим.

– Где-то здесь, где-то здесь, – повертел головой отец. Потом забросил бумажку в карман и вытянул на палубу один за другим два снаряда главного калибра. Снова нырнул в погреб, выставил наверх еще и пороховой заряд.

– Зачем тебе? – растерялся Вадим.

– Дома все пригодится, – усмехнулся отец. – Из снарядов тротил добудем. Им, говорят, хорошо грибок на ногах лечить. Сестра у тебя умная, не зря в институт собирается. Потому и взял ее с собой, чтобы на месте не оплошать, прихватить, что надо. А порохом удобно печь на даче растапливать… И пионерам, если что, поможем. Придут они как обычно по весне, металлолом собирать для страны, а мы им болванки от снарядов. Нет, – передумал, – все не отдадим. Одну себе оставим: для чего-нибудь пригодится…

Сзади что-то заклацало по железной палубе. Белаш быстро обернулся – никого. Исчез и отец. По трансляции объявили:

– По заявкам советских тружеников передаем песню поэта С. Михалкова и композитора В. Мурадели. «Партия – наш рулевой». Исполняет солист Большого театра, лауреат Сталинской премии Иван Петров и Большой хор Всероссийского радио и телевидения.

Невидимый бас вдохновенно пропел:

«Слава борцам, что за правду вставали,

Знамя свободы высоко несли,

Партию нашу они создавали,

К цели заветной вели…

Партия наши народы сплотила

В братский единый союз трудовой.

Партия – наша надежда и сила,

Партия – наш рулевой!..

Под солнцем Родины мы крепнем год от года.

Мы беззаветно делу Ленина верны!

Зовет на подвиги советские народы

Коммунистическая партия страны!..»

Белаш хотел было пойти дальше по коридору на поиски исчезнувшего отца, но тут кто-то потащил его за робу назад. Повернув голову, Вадим с ужасом увидел, что он прихвачен гигантской клешней. Длинная, покрытая волосками лапа тянет его за собой в темноту еще одной распахнутой броняшки. Белаш отвернулся, напрягся и шагнул вперед. Снова обернулся: из-за броняшки показались маленькие, такие знакомые глазки. Глазки Морозова? Увидев их, Вадим рванул вперед уже что есть мочи. Затрещала ткань рвущейся робы. Но гигантская клешня не отпускала. Тогда Белаш, вспомнив стрельбы на Сахалине, вцепился зубами в хитиновую оболочку. Она не выдержала и громко треснула. Из-под хитина брызнул сладкий крабовый сок. Клешня отвалилась в сторону.

Освободившись, Вадим взлетел по трапу на верхнюю палубу. Снова посмотрел на надстройки и снова увидел на ходовом мостике Генерального секретаря. Только это был уже не Леонид Ильич Брежнев, а Юрий Владимирович Андропов. Вадим вспомнил, что старый, дряхлый, целующий в засос своих товарищей генсек совсем недавно умер – на флоте даже объявляли боевую готовность, которую сняли после назначения нового руководителя коммунистической партии и советского государства. Андропов стоял теперь на мостике и так же, как и Брежнев, тянул руку куда-то вперед.

Белаш посмотрел в указанном направлении и… проснулся. Дневальный стоял на своем месте. На шконках мирно похрапывали Пасько, Шуша, Старик…

Вадим вспомнил об институте и характеристике. В голову снова приползла мысль: «Так может, пойти Морозову навстречу?» И тут же тело вместе со всеми другими внутренностями корабля основательно тряхнуло ударившей в корпус мощной волной. «Или не пойти?»

«Кнехт на шее»

Темнов по-прежнему не спал, ерзая, «перетекая» по «шконке» туда-обратно. Из головы не шел отпуск – два десятка дней, за которые так много произошло.

Отгуляв свое, на корабль Олег возвращался груженый, как осел. И мама Тая всяких варений-солений надавала, и еще вез для троих земляков приличных объемов передачи, гитару. Едва все доволок до «Суворова». На юте его встретили вахтенные – Белаш и старший лейтенант Голиков. Олег пригласил Вадима:

– Как сменишься, заходи. Я сало привез, грибы, варенье…

– А выпить есть что? – улыбнулся Голиков.

Темнов серьезно кивнул:

– Вот, внутри гитары.

Старший лейтенант озирнулся по сторонам:

– Так наливай.

Тут Олег растерялся:

– Да я это… пошутил.

Голиков, заметно расстроившись, вздохнул и отошел. Похоже, это была неудачная шутка. Старший лейтенант, видимо, действительно был не прочь выпить.

Не успел отпускник сделать и несколько шагов по верхней палубе, как к нему подкатил дежуривший по кораблю пропагандист Тредьяковский:

– А… Темнов прибыл. Есть что запрещенное?

Раздосадованный Голиков тоже решил пошутить, кивнул:

– Водка в гитаре.

– В гитаре?! – округлил глаза «Пашка-пиджак» и принялся трясти музыкальный инструмент, пытаясь достать «водку». Сообразив, наконец,