Тата - Валери Перрен

Лучше бы убил. Из-за нее он сел в тюрьму и потерял след Бланш.

Судковски вернулся к себе, загрузил вещи в багажник и загнал машину в гараж. Нужно уехать до восхода солнца.

Около пяти утра он проник к Матильде, чтобы очистить память компьютера. Никто не должен добраться до него, он исчез с экранов радаров после «марсельского» дела, никто не связал его и Виктора Соша.

Сев за компьютер, Судковски не удержался, напечатал «Аньес Дюген», и на экране появилось ее улыбающее лицо. Аньес – с двадцати лет до сегодняшнего дня. На улице, на съемочных площадках, с актерами, о которых он никогда не слышал. На красных ковровых дорожках в длинных черных платьях. И рядом всегда один и тот же мужик. Да, это она.

Его снова охватил странный жар и непонятное ощущение блаженства. Он был темным, необразованным человеком. Играл на скачках, перебивался случайной работой, тренировался, чтобы не утратить гибкость, подторговывал чем придется, сидел в тюрьме. Компьютером пользовался только для поиска. Он ничему не учился, а теперь чувствовал странную гордость, узнав, что Аньес снимает кино. Значит, у нее есть вкус к представлениям. Кинорежиссеры и цирковые дрессировщики заняты одним и тем же – соблазняют публику. Она с камерой, он с хлыстом, лишая животных еды, чтобы они подчинялись его воле. Они были… артистами.

Он запомнил год ее рождения, 1972-й, и то, что она дочь пианиста Жана Септамбра и скрипачки Ханны Рубен, сценаристка и кинорежиссер, уже пятнадцать лет получающая призы по всему миру. У нее есть дочь Ана, появившаяся на свет в 1995 году в Париже. Ее мужем был Пьер Дюген, они развелись в 2008-м. С тех пор она живет в Париже. С 2006-го кино не снимает. На этом все. Как будто умерла. Судковски запомнил названия всех фильмов, но ни одного не видел. Ему на глаза попался снимок бывшего мужа с какой-то Одри Тюдор, но его интересовала только Аньес.

Он кликнул на видео, чтобы услышать ее голос. Запись была сделана в 1995-м, на фестивале в Каннах, где она представляла «Окно». Была с пузом, очень красивая, загорелая, в красном платье с круглым декольте. На тротуаре перед конторой парижского тотализатора она выглядела старше. Судковски не слышал ни одного слова интервью, он смотрел на губы, улыбку, нос, манеру задумчиво поднимать глаза, руки без лака на ногтях и без колец. Его потрясла эта женщина. Призрак вернулся, чтобы преследовать его.

6:30. Он в спешке протер клавиатуру, покинул дом Матильды и бросил дубликат ключей в мусорный контейнер. Сел в «хонду», соединил провода зажигания и поехал в Лион, где снял номер в отельчике рядом со стоянкой Селестен. Он проведет здесь несколько ночей. Нужно подумать. Понять. Аньес родилась в 1972-м. Они с Бланш жили вместе в Лионе. В этом он уверен. Цирк был продан в 1970-м. Тогда и случился «ухаб» на дороге его жизни, и она разделилась на «до» и «после».

Из номера он позвонил на городской телефон в Гёньоне, где жила Аньес. Трубку долго не брали. Потом ответили. Он сразу нажал на рычаг. И тут же перезвонил. Помолчал, слушая голос.

– Мари? Это вы?

Мари. Мари. Мари. Мари. Мари. Мари. Мари. Она сказала: «Мари…» Аньес была на связи с Мари Роман. Что-то начинало проясняться. Судковски пока не знал что, но, когда она произнесла имя, он понял, что держит в руке детонатор, и прошептал «да».

– Номер вам дала Элоиза?

Он снова прервал связь. Кто такая Элоиза? Он перезвонил. Она ответила. Он громко задышал в трубку, чтобы она продолжала говорить, думая, что кто-то пытается к ней прорваться. Хитрость сработала.

– Алло? Мари? Простите, Амели? Это вы?

Он проделал этот фокус три раза подряд, но Аньес больше ничего не произнесла. Он осторожно положил телефон на кровать, как будто боялся расплескать голос Аньес. Пристроил его к коробке с фотографиями. Осталось собрать пазл: Мари, Амели. Она сменила личность. Адвокат его предупредил. Она назвалась Амели. Первый пункт. Жалко, что не узнал новое имя. Второй пункт: в этой истории участвует Элоиза. Вероятно, та женщина, которая за ней ухаживает. Он «усадил» Мари в инвалидное кресло, так что сейчас она наверняка в доме престарелых. Много лет. В этом у него нет сомнений. Она жила в Аннеси и вряд ли уехала далеко. Эта неряха никогда не могла разорвать связь с родными местами. Он выбил из нее информацию. Узнал название города. Салланш. Эта гадина, ее сестра, жила во Флюме. Ему нужен список всех специализированных медицинских учреждений Савойи и Верхней Савойи, чтобы отыскать Элоизу среди персонала. Имя достаточно редкое. Он обзвонит все, одно за другим. Нужно придумать идеальную фразу, чтобы не вызывать подозрений: «Добрый день, Национальная полиция Аннеси, звоню по поручению Аньес Дюген, хотел бы поговорить с Элоизой».

Если переспросят «С кем?» – повесить трубку.

А если «По чьему поручению?» – назвать фамилию инспектора полиции при исполнении.

Услышав в ответ «По какому делу?» – ответить: «Касательно бывшего заключенного, совершившего акт насилия в отношении одной из ваших постоялиц, Мари Роман. Она называет себя Амели. Мадам Дюген сообщила, что Элоиза заботится о ней в вашем учреждении, но она забыла фамилию». Больше ничего добавлять не следует. Аньес была известной личностью. Если бы она навещала кого-то, это наверняка стало бы известно.

В багажнике «хонды» лежал список домов престарелых с номерами телефонов. Он прозвонил все. Ничего не добился, но повторит попытку. И в конце концов найдет. Он знал, что не ошибся, когда отправился в Гёньон, прочитав статью Натали Гранжан. Он выйдет на след, и тот приведет его очень далеко. Инстинкт не обманет и на этот раз.

21

БЛАНШ

Судоро никогда не говорил ни о своей, ни о моей матери. И он, и я потеряли в раннем детстве главного человека в жизни любого ребенка, от которого зависит его дальнейшая судьба. Запах моей матери был запахом Натальи. Я считала ее красивой, несмотря на плоское и словно бы вдавленное лицо с длинной бородой. Она часто брилась, чтобы щетина росла густой и жесткой. Наталья ухаживала за ней, как садовник за садом. Знала, что иначе Судоро ее отвергнет. От Натальи пахло весной, сиренью. Аромат этих цветов и сегодня напоминает