Бездна. Книга 3 - Болеслав Михайлович Маркевич

и отошли опять-таки не по почте, а если найдешь кого едущего прямым путем в Москву, то с ним. Там пусть спросит Мурзина, его все знают, а он уж найдет средство переслать мне письмо за границу, где бы я ни был».

Настасья Дмитриевна воспользовалась указанием и отправила «с оказией» ответ брату в Москву на имя указанного им лица. Получил ли письмо Володя или нет, осталось неизвестным, так как она затем до настоящей минуты не получала от него ни строчки и, по возвращении ее в Россию, узнала о судьбе его впервые из того, что пришлось ей услышать от Прова Ефремовича Сусальцева.

– Ах, вечная для меня мука эта мысль о брате! – говорила она теперь сочувственно и жадно внимавшему ей зятю. – Я бы, кажется, полжизни отдала с радостью, если бы могла его спасти!

– То есть, как это «спасти»? – спросил недоумело тот. – Конечно, как если б он решился просить помилования… так и тогда ведь…

Девушка скорбно улыбнулась.

– Разве такие люди, как он, на это способны? Он в свое верит, как язычник какой-нибудь в идолов своих… а если и перестал верить, все равно, умрет, а не сознается, самолюбие!.. Нет, я об этом и думать не могу… Но вот то, что о нем говорит Тоня, – это ужасно!.. И какой он педагог, и чему он со всеми этими идеями своими может научить ребенка этой бедной доброй графини? Ведь это также бессовестно… испортить, отравить молодую жизнь… Сам он пропал, зачем же чужих губить!.. У меня все это не выходит из головы… И вот об этом я и хотела бы посоветоваться с вами, Пров Ефремович… Нельзя ли было бы его там, за границей, пристроить к какому-нибудь занятию, работу ему найти, а то что же это за бродячее, бесцельное… позорное, наконец, существование! – горячо воскликнула она, судорожно заламывая руки.

– Чего уж хуже, когда человек из себя делает, что не знает! – утвердительно закачал головой Пров Ефремович и прибавил, подумав. – Занятие, почему же, можно найти ему и за границей, и даже не то чтобы каким-нибудь ремесленником, a по коммерческой части… Языки ведь он знает?

– Так же хорошо, как Тоня и я.

– И чудесно! Так вот я бы мог предложить прямо: по нашему делу, например, постоянно требуются сведения из Франции и Англии насчет новых образцов, красок и всего прочего. Как если б он захотел этим заняться, я бы его на свой счет туда отправил, пусть бы поучился, a там комиссионером бы его назначил, и от других фирм со временем мог бы он заказы получать. Не то что пропитаться, капиталец бы таким способом, и даже не в очень продолжительное время, мог бы зашибить Владимир Дмитрич, жизнь свою навсегда обеспечить.

Наталья Дмитриевна привскочила даже на стуле от радости.

– Как мне благодарить вас за это, Пров Ефремович, как благодарить, я уж право не знаю! Это именно спасенье для него, исход… Я ему сейчас же об этом напишу…

– По почте! – еще раз испуганно воскликнул Сусальцев.

– Нет, – невольно усмехнулась она, – тут есть, в Москве, одно лицо, чрез которое я уже однажды переслала ему письмо…

– Смотрите, сестрица, – и Пров Ефремович закачал головой, – вы осторожнее с этим народом, потому, по нынешнему времени, сами знаете, кавардак у нас по государству идет, путаница; кто верный, кто изменник, разобрать даже трудно; так чтобы как-нибудь вам, да и мне не вляпаться во что-нибудь неподходящее?..

– Вас я даже и не назову в письме, – сказала на это девушка, – скажу просто, что делают ему такое-то предложение, a что от кого оно идет, он узнает впоследствии, если будет согласен принять его… A насчет того человека, чрез которого я думаю писать, – примолвила она, подумав, – то я не знаю, имею ли я право сообщить вам его имя…

– A Бог с ним! – воскликнул Сусальцев. – Знать мне его нисколько не требуется, я ведь единственно из опасения относительно вас собственно, чтобы вам не нажить себе какой неприятности из-за этого.

– Авось я миную ее, – усмехнулась Настасья Дмитриевна, – a во всяком случае великое вам спасибо за все!

Пров Ефремович поднялся с места и вытащил часы:

– В добрый час, сестрица!.. A я, будьте уж в этом вполне благонадежны, во всякое время готов служить вам, чем могу… С вами я теперь прощусь, ждут меня по одному делу…

Он протянул ей руку и крепко пожал ее тонкие пальцы:

– Как если дозволите опять заехать к вам… Позвольте, однако, об одном спросить вас, сестрица, – вспомнил он вдруг, – почтенная старушенция ваша сказывала мне, что вы думаете теперь на нашу Малую сцену поступить. Очень было бы хорошо, коли б так, и я даже всею душой порадовался… На чем же дело стоит в настоящую пору, желал бы знать?

Ларина передала ему о разговоре своем утром с Ашаниным.

– Ашанин, Владимир Петрович, – засмеялся Сусальцев, – милый человек…

– Вы его знаете?

– Кто ж его по Москве-то не знает! Стараго закала, хороший барин, благородный… Только уж вы, сестрица, того… поосторожнее с ним, – нежданно принимая вдумчивый вид, выговорил Пров Ефремович.

– В каком же это отношении? – удивилась Настасья Дмитриевна.

– A как вы девушка, – пролепетал он несколько смущенно, – и одни… потому насчет женского пола они тут с Николаем Григорьичем Эдельштейном, с капельмейстером, первые ходоки…

– Сердце у меня за семью замками, Пров Ефремович, – полувздохнула, полуулыбнулась в ответ ему она, – добраться до него и этому всеобщему покровителю не удалось бы, если только допустить, что ему бы это вздумалось.

– И чудесно, скажу вам-с, что под замками держите, – вздохнул в свою очередь Сусальцев, – потому золотое оно у вас, так и хранить его надо для достойного… A как вот если, как у супруги моей, у Антонины Дмитриевны, вместо сердца булыжник с мостовой имеется…

Он не договорил, махнул рукой и, торопливо пожав еще раз руку свояченицы, вышел быстрыми шагами из комнаты.

Настасья Дмитриевна прошла в свою и принялась за письма.

V

Ne nous faisons pas d’illusions, le monde est gouverné par les sociétés secrètes1.

Napoléon III.

Было еще не поздно, когда она дописала. На небе прояснело. «Съездить к этому Мурзину сейчас, попросить переслать скорее письмо к Володе», – пришло ей в голову.

Она его никогда не видала, но «ведь не наобум же указал Володя на него, как на лицо, чрез которое могут быть доставляемы ему письма», и которому она уже раз послала из Болгарии такое письмо для передачи брату, –