Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

— Ложись! — крикнул Юкка, но охваченный страхом человек едва ли расслышал его команду. Пригнувшись, он убегал все дальше.

Среди снежных сугробов бойцы цепенели от холода. Вырытые в снегу окопчики грозили для многих стать могилой. Выстрелы белых раздавались все ближе.

— Перкеле!.. Я больше не могу... Я окоченел!..

Юкка увидел, как кто-то опять поднялся и, пошатываясь, направился к дороге. Но едва он распрямился, как его свалила пуля.

Фингерус и Кярияйнен закрепились справа, на пригорке, с которого вся местность хорошо простреливалась. И вот их пулемет оглушительно заговорил, разметая цепи лапуасцев, все ближе подступавших по снежной целине.

Пули свистели уже совсем рядом. Юкка пригнул голову. Но тут замолчал их пулемет. В томительном ожидании прошло несколько минут. Ялонен огляделся и увидел, как Аки с Кярияйненом тянут пулемет к сараю на лесной опушке. С ними был и парень из Пори.

Гранаты белых рвались уже у самых окопов. Красногвардейцы отстреливались, выжидающе поглядывая в сторону пулемета. Наконец он снова затрещал, подкашивая лапуасцев с фланга короткими, но меткими очередями. И тогда со стороны белых раздался испуганный крик:

— С Лаурила беда! На помощь, ради бога! Лаурила упал...

Этот вопль разнесся далеко вокруг.

Кто-то подполз сзади к Ялонену. Юкка оглянулся и увидел Карпакко. Тот был весь в снегу.

— Пришлось помочь одному товарищу, — пояснил Аукусти.

— Кому?

— Не из наших он. — Аукусти с минуту помолчал, а потом добавил: — Меня тоже малость царапнуло в руку.

Левая рука Карпакко была перевязана какой-то тряпкой. Винтовку он все же держал крепко, и Юкка ничего не сказал ему, хотя раненых надо бы отправлять в тыл. Ялонен пополз вперед. Карпакко тоже. За ними поднялась вся рота. И не было уже в людях страха перед лапуасцами.

Зимние сумерки сгущались быстро. Ялонен вдруг испугался, как бы их пулемет по ошибке не открыл огонь по своим. Он повернулся, чтобы подать пулеметчикам знак, но те уже спешили к ним на помощь.

— А ну огонька, ребята! — подбодрил их Юкка.

Белым так и не удалось овладеть деревней Лянкипохья. На подходах к ней на ночь были выставлены надежные караулы. Рота Ялонена получила приказ отойти в деревню и отдохнуть. И по мере того, как бойцы отогревались, снова начинали звучать шутки и смех, словно недавней смертельной опасности и в помине не было.

— Знаете, ребята, а ведь наша волна — это такая новинка, что ее и в Германии еще не знают. Даже егеря.

— А кто ее изобрел?

— Мы с Эйккой, — усмехнулся Фингерус.

— Вы? — удивился Анстэн.

Разговор привлек к себе внимание. Фингеруса слушали с легкой усмешкой, но все-таки охотно.

— Да, это ценнейшее изобретение. И как только мы до него додумались — сам удивляюсь. Залегли, понимаешь, лахтари за бугор, и ничем их оттуда не выманишь... И тогда мы решили стрелять волнами — одна очередь повыше, другая пониже, одна повыше, другая пониже... И до того ловко это стало получаться, ну будто свинцовый ливень. Тут же лахтарям нет спасения...

Пулеметчики шутили и веселили других, а еще какой-нибудь час назад им было не до смеха. Пулемет замерзал на морозе... И каких трудов стоило заставить его заговорить — знают только те трое, кто отогревал его своим теплом.

Для убедительности Фингерус даже показал руками, как они направляли пулемет, а Аки махал в воздухе, изображая волны.

— Я жму изо всех сил, а Эйкка наводит пулемет... Точно? — и он хитро подмигнул Кярияйнену. — Пули сами собой подцепляли лахтарей, как на крючок...

— Ясно. Как на рыбалке, — довольно кисло протянул Анстэн. Но в комнате уже раздался хороший, здоровый смех. К тому же все отлично знали, как надежно чувствуешь себя в цепи, когда рядом строчит свой пулемет.

Аки был сегодня в ударе. Он без конца шутил, перемежая добрый вымысел со смешной былью, подтрунивая над другими и над самим собой. Настроение у него было самое что ни на есть добродушное, и все же с парнем из Пори у них вышла ссора.

Тот тоже начал зубоскалить. Уткнув лицо в ладони и упершись руками в стол, он говорил Кярияйнену:

— Если бы ты меня по-настоящему уважал, ты бы сейчас приготовил мне жареную индейку с суфле. А впрочем, вы знаете, что такое суфле? И хорошо бы приправить его восточным душистым горошком...

— У тебя и от простого-то гороха тяжелый дух, — вставил Анстэн.

— Я говорю об ароматах. Известно ли вам, что такое ароматы и откуда они исходят?

— Известно и даже очень. Эти твои ароматы частенько ударяют нам в нос.

— Святая простота! Объясни ты им, Эмели, что значит аромат.

Парень из Пори имел обыкновение называть всех Эмели.

— Какой я к черту Эмели? — возмущенно отозвался Аки.

— Это не имеет значения.

— Ах, не имеет значения, черт побери. Так запомни же: если ты еще хоть раз назовешь меня Эмели, то больше тебе не придется рта раскрывать... Да, да, и не смотри на меня. Я тебя предупредил.

Парень из Пори немного струхнул. Он принял все за чистую монету. Тем более, что впервые видел Фингеруса таким злым.

— Ну, ладно, ладно, Ахиллес Фингерус, — пошел он на попятную, нарочито растягивая последнее слово.

— Ну то-то... А то я подумал, что ты по-доброму не смыслишь, только по-плохому... Ан нет, расслышал.

На эту тему парню говорить явно не хотелось, и он перевел разговор на другое, завернув для начала длинную, замысловатую фразу:

— Позвольте мне заметить при всем моем почтении к вам, что вы несколько заблуждаетесь относительно вашей стрельбы волнами...

Он нацеплял фразы одну на другую, словно хотел показать, как вычурно можно, говорить о самых простых вещах. Это был своего рода реванш, хоть небольшое превосходство над Фингерусом.

— Очень может быть, — отозвался Аки, терпеливо выслушав длиннейшее изречение, сооруженное изобретательным парнем. — Заблуждаться мне иногда случается, — согласился Аки, широко улыбаясь.

— А теперь я осмелюсь напомнить, не приступить ли нам совместными усилиями к мероприятиям по ликвидации чувства голода...

— Ты хочешь сказать, что пора поесть, не так ли?

— Именно. И поскольку ваши природные дарования по этой части настолько бесспорны, то состояние моего желудка вынуждает меня просить вас...

Не дав парню закончить, Фингерус громко принялся хвалить его:

— Хоть раз-то ты прав на все сто, — и с этими словами Аки приятельски похлопал