Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

он, во имя революции такие собрания надо запретить. Даже правильные действия начальства нередко вызывают у подчиненных долгие разглагольствования и разбирательства. От них один только вред. В военное время нужны военные методы руководства, нужна дисциплина.

II

Окна многих домов зияли темными дырами... Здания содрогались от грохота орудий, и тогда из окон со звоном летели стекла. Кое-где окна были заделаны рогожей, кое-где наглухо заколочены досками. Где-то на окраине полыхало пожарище, разнося над городом едкий дым.

Комуле было обидно и грустно сознавать, что трудовой, пролетарский город стал местом кровопролитных боев. Тампере, одни из самых славных рабочих центров Финляндии, красивое место на узеньком перешейке меж двух озер. На север от него простирается огромное озеро Нясиярви, а на юг вытянулось длинное Пюхяярви.

Озера были сейчас покрыты льдом и снегом, и только быстрая река Таммеркоски бурливо несла свои воды через весь город, ныряя по пути под три больших моста. Потоки черной, плотной воды взбивали у заснеженной прибрежной кромки крутую желтую пену.

На берегах Таммеркоски — более ста фабрик и заводов. Притулившись к воде, они теснили друг друга, образуя сплошную стену заводских корпусов. Нигде больше не вздымались в Финляндии так густо заводские трубы.

В Тампере впервые в Финляндии закрутились прядильные машины, первая бумагоделательная машина перемолола щепу, здесь задышала жаром первая в стране домна, а люди, работавшие на этих фабриках и заводах, постепенно крепли, сплачивались и учились бороться.

Комула много раз бывал в Тампере и хорошо знал город. В Тампере было проведено много крупных рабочих собраний, здесь были основаны многие рабочие союзы и организации, здесь собирались первые сходки торппарей, здесь провозглашено создание профсоюзов Финляндии.

И уже не раз звучал в Тампере боевой клич, обращенный к рабочим всей страны, к трудовому крестьянству, ко всем неимущим и угнетенным. Здесь выпестовалось, например, красное воззвание 1905 года. Десять недель бастовали тогда рабочие на фабриках и заводах Тампере, и полицейским не удалось защитить штрейкбрехеров.

Три с лишним столетия назад грозный, жестокий Клаус Флеминг пришел в эти места, чтобы подавить крестьянскую «дубинную войну». Во главе «дубинпиков» стояли Якко Илкка и Пентти Поуту. Восставшие были повешены, их дома сожжены, скот угнан. У порогов водопада Таммеркоски стояло тогда всего четырнадцать домов, восемь из них осиротели.

Теперь к городу подходили другие палачи, их называли белыми. Вот и встали друг против друга — Гуго Салмела с Красной гвардией и Маннергейм со своей белой армией.

Но теперь против белых выступала уже не прежняя крестьянская масса, вооруженная дубьем да вилами, а организованный рабочий класс, вставший с оружием в руках единым фронтом. Рабочий класс Финляндии был, правда, еще молод и неопытен, но он уже осознал свои силы и выставил свои требования. Пока он проходил только школу вооруженной борьбы, но быстро набирался умения и опыта. Наглядным доказательством тому была оборона красного Тампере.

Комула поднялся на второй этаж технического училища, классы которого были превращены в казармы. Снизу, из штаба, постоянно доносился шум: хождение и не умолкавшие ни днем, ни ночью разговоры. Комуле не спалось. Он долго простоял у окна, вглядываясь в ночь. Морозный ветер рисовал на стекле причудливые узоры, напоминавшие диковинный лес.

Окно выходило на озеро Нясиярви. Там было темно и пустынно, и лишь изредка отблески разрывов освещали, подобно зарницам, снежную мглу. Гулким эхом отдавались в городе далекие взрывы. «До чего же удивительна природа, — думал Комула. — На берегах Ледовитого океана нет никаких лесов, только ледяные утесы да скалы, а вода тяжелая, чёрная и соленая.

Там и узоры-то на стеклах, поди, совсем другие. А интересно бы посмотреть, какие же... Наверно, волны и ледяные горы...»

Потом мысли Комулы перенеслись в Хельсинки, и на душе у него сразу стало тревожно. «Что творится сейчас в Совете? Ведь немцы начали высадку». Это был нож в спину рабочим. Комула вспомнил, как однажды перед отъездом из Хельсинки он шел на вокзал за газетами и услыхал там разговор о скором вторжении немцев.

Уже тогда ходили слухи, что германский император обещал направить в Финляндию карательный корпус. Было также известно, что председатель сената Свинхувуд специально для этого ездил в Германию. Теперь обещанный корпус прибыл. Германский империализм собрал свои силы для удара по красной Финляндии.

Кое-кто в Финляндии ожидал прихода немцев как манну небесную, простаивая дни напролет у окон своей хельсинкской квартиры и с напряженным ожиданием глядя на Финский залив — не появится ли на горизонте долгожданный дымок парохода, не покажутся ли на рейде немецкие военные корабли. Говорят, Юхани Ахэ и Эйно Лейно тоже ждали. «Пусть теперь порадуются приходу немецких освободителей», — горько усмехнулся Комула.

Из крупных писателей, пожалуй, только один Рантамала до конца сохранил верность идеалам борьбы. Он, не раздумывая, пришел в редакцию газеты «Тюёмиес» и тем самым определил свое место в борьбе. С тех пор его статьи появлялись в каждом номере газеты.

Рантамала видит далеко вперед и трезво оценивает обстановку. Это проступает в каждой его статье. «На пороге гибели», — писал он совсем недавно. Эти строки показались тогда Комуле слишком мрачными, и он сказал об этом Рантамале. Тот только усмехнулся и односложно ответил:

— А разве это не правда? А если немцы ударят?

И вот немцы высадили десант в Ханко и Ловизе. Вооруженные до зубов немецкие солдаты двигались с юга на Хельсинки и Лахти.

Статьи Рантамала надолго останутся в финской литературе, чем бы ни окончилась борьба. В этом Комула уверен. В таких раздумьях Эту сел писать для «Тюёмиес» отчет о положении в Тампере.

III

Кругом, куда ни посмотри, одна темнота. Вечернее небо дрожало от гула, вспыхивая кое-где огнем выстрелов и взрывов.

Комула ждал возвращения Эйно Рахьи. Он передал с ним письмо Селье, а она наверняка пошлет с Эйно ответ.

Комула любовался чудными плакучими березами возле дворца Нясилинна. Как они красивы и непорочно чисты в своем снежном уборе, посреди грохота и боев.

В эти трудные дни обороны Тампере Эту хотелось писать Селье каждый день, писать что-нибудь очень хорошее.

Она приехала недавно из Америки навестить родные края, да так и осталась в Финляндии, когда положение в стране стало обостряться. В душе Комулы проснулось давнее, дремавшее чувство, и он снова всем сердцем привязался к этой моложавой и удивительно бодрой женщине.

Было уже поздно, когда Комула вернулся с прогулки. Попросив у вахтера керосиновую лампу, он сел писать Селье письмо. Он должен написать ей так, чтобы она