Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

имени австрийского императора. Но стоило мне поймать себя на желании ответить ему в подобном духе, как следующий пассаж обескураживал очередным лирическим взрывом и виражом. Будто он снова обращался не ко мне, а к адресату неведомому:

«У меня многого нет. У меня нет свободных денег, чтобы пустить их на ветер, у меня нет повышенного внимания к окружающим, чтобы размахивать им, как флагом амикошона, я брезгую победными реляциями, а стало быть, их тоже нет, я еще не нашел себе жену, способную приобщить к прелестям регулярного супружества, наконец, у меня нет походки. К сожалению, я только сейчас это понял. Да, да. Может быть, потому, что в детстве учился ходить дважды… Первый раз – вместе со всеми ровесниками, второй раз – по прихоти водителя грузовика. Я не собираюсь вышибать из вас слезу, скупую или обильную. Просто походка – это основное. Походка – первична, и ее отсутствие не впечатлит никого, несмотря на всю сингулярность такого явления. С каждым шагом, с каждым взлетом ступни моя фигура дает сильный крен на нос, голова – за отсутствием чужой груди – спешит припасть к собственной, руки тянутся к земле, а корпус при этом начинает раскачиваться из стороны в сторону: он настроен на шторм. Ну, как вам зрелище? Такое испытание не перенести даже стойкому, видавшему виды, закаленному до невозмутимости и очень пуганому алконавту. Впитавшему все дубильные вещества».

НА ПОЛЯХ СИНДИЦИРОВАННОЙ ЛОКАЛИЗАЦИИ

Я опять невольно отметил, какие перемены могут происходить в наших синапсах. Ведь Юра никогда не придавал значения ни цыганочке с выходом, ни русской присядке, ни строевой подготовке. Кого он хочет разжалобить? Что за дела? Ау, пора выходить из штопора и ступора, из договора с самим собой по ПРО: прокрастинации и прострации. Шустров, разумеется, о моих тирадах не ведал, он вернулся к местным впечатлениям:

«Но зрителей на проселочной дороге, тянущейся мимо постоялого двора, немного. Летом их было больше. Трактирщица купала малыша. Кот дремал в палисаднике, иногда открывая один глаз и созерцая забор, многоцелевое отхожее место, долго используемое в качестве мусорного контейнера, выгребной ямы первой ступени, до тех пор, пока не наполнится до краев и благополучно закроется на… инвентаризацию. Время пересмотреть взгляды, проанализировать изобретения человечества. Ватерклозет и есть тот объект, от которого не в состоянии отмазаться ни один жилец. Тем более – отказаться. Что говорить о его пользе? Еще Глазков высказался на эту тему. Здесь клозет традиционный, без ватера. Душ открыт круглосуточно, но лишь с получасовым праздником экономного Нептуна: ровно столько времени доступно содержимое трубы с красным вентилем, слишком быстро оно приносится в жертву кафелю и голому телу. За постоялым двором поселок городского типа теряет свои достойные очертания, размываясь в пересеченной местности. Пересеченной полярными псами. Бродячих собак мало. За вычетом одной маленькой, живущей в доме неподалеку. На калитке табличка: „Свободно гуляющий пес“. Хе, хе. Пес, который гуляет сам по себе. Обычно пишут, что собака злая, а здесь предупреждают об отсутствии поводка и ошейника. Сюда бы мопсиху Мередит (Пруденс же хотела кому-то подарить свою собачку?). Она бы картину дополнила. Между тем дети во дворе обсуждают компьютерные проблемы.

– Эй, я знаю, – обрадовался мальчуган лет шести, – нужно только держать собаку под мышкой, и она появится на экране.

– Забавно, – констатировал я, Шустров, проходя мимо, – а ведь это вопрос на засыпку: что должна делать и где пребывать собака во время сканирования, нести на хребте полевку или отдыхать под плечевым сгибом?»

Прочитав это, я захотел взвизгнуть. Ядрить твою! Разумеется, очень важно уделить время рассказу о местном Шарике. Или Полкане. Достойно подробного описания. Однако личная РЛС Шустрова работала синхронно и даже на опережение: отдав дань жанровым сценам с детьми, Юрий Батькович как будто вернулся к существу вопроса. Тем не менее, погружаясь в новый абзац, трудно было взять в толк, что это все значит: прибедняется он или прикидывается, издевается или прикидывает варианты? Я даже стал вносить в его депешу свои редакторские пометки. Шариковой авторучкой с зеленой пастой.

«Пора и мне просканировать Пустошь и вам что-то прислать. Но какие очерки пришлешь из этой провинции?

Доказано (кем доказано, когда доказано? – Сид.), что самые идиотские письма пишутся на постоялых дворах, за исключением тех, что стряпаешь в питейных заведениях… Кажется, добрался до бумаги. Я имею в виду хорошую белую бумагу, а то чаще попадается эрзац со значком „из стопроцентного старья“. Как в Мареве с погодой? У вас, если верить фейсбуку и выразиться словами классика, „нехорошо и мокро“. Так ли в реальности? А там, где нас нет, в Модене например, закончился праздник вагантов, полный город ряженых, пахнет сеном: по слухам и словам фейсбучников, которые небось сами на улицу рожу не кажут – некогда. Барсук уже прислал рапорт или еще сидит пишет? Я тоже, как честный идиот, торчу за письменным столом. Или играю – где придется, на чем придется (значит, все-таки играет! Вместо того чтобы вдумчивый репортажик сварганить. – Сид.). Занятие не менее увлекательное. Вчера опять был в уездном клубе, в красном уголке, проверил инструмент: объект расстроен, но не до-ре-ми самой последней степени, зато сломан пюпитр. Т. е. чинить все равно нужно. Впрочем, это уже проблемы администрации. С уроками пока полная каша (уже и уроки у него появились. – Сид.). Хотя какая-то картина постепенно вырисовывается и, надеюсь, когда-нибудь вырисуется окончательно. Так много хотелось рассказать, а сейчас пишу и думаю, что выболтал весь скудный запас новостей. И нет больше ничего примечательного. Еще недавно казалось, что все интересное происходит – опять же – в фейсбушке. Мы сильно заблуждались на этот счет. Кое-кто, например, ездил из Зайгезунда в Марево и описывает поля соседей. Сплошное приключение! Особенно когда знаешь, что под каждым кустом тебя могут поджидать заполошные и злобные меандровые синдицисты или, наоборот, ответная синдицированная локализация объявлена. Про международных террористов или хотя бы бандитов с пиратами и вспоминать смешно. Из всякого дупла способен выглянуть чей-то пристальный перископ. Как из нового календаря часового мастера Хуучина Зальтая. Поэтому пресловутые поля пересекают засветло. На что уходит часов двенадцать. Если, конечно, дорога не слишком второстепенная, телега не слишком ломкая, ехать не вломно и движение не чересчур „кучное“. По причине техники, беженцев и диких мест. Тут одна надежда – на пароли, мантры и песни. Шел ежик, шел… Снова замерло все до рассвета. Но это еще не повод сказать самому себе словами другого фильма: „ешь, коллега, в городе тихо и спокойно“. Где-то автобус перевернулся,