И всюду слышен шепот Тьмы - Джой Моен

– Эй! Ты что, ослепла? А-а, это ты, новенькая…

Та самая блондинка, что сидела на парте, стояла теперь перед Моник, присевшей, чтобы собрать свои бумаги; в отполированных носках туфель одноклассницы она видела свое отражение, склонив голову еще ниже. Незнакомка не собиралась помогать, скрестив руки на груди, но Зоэ-Моник и не ждала от нее помощи, напротив, ей хотелось поскорее забрать свои вещи и убежать подальше.

– Даже не извинишься?

– Прости, я тебя не заметила.

– О-о-о, вот как. Не заметила, значит. Знаешь…

Когда Моник поднялась, то увидела горящие гневом голубые глаза незнакомки и ехидную ухмылку на густо намазанных светлой помадой губах. Ее слишком широкий для столь миловидного лица нос раздувался при выдохе, девушка сделала шаг к Моник, больно ткнув пальцем ту в плечо. От этого усилия прядка светлых волос выбилась из идеальной прически.

– Терпеть не могу наглых, высокомерных тварей, разгуливающих по школе с вздернутым носом настолько, что не видят ничего вокруг. Что, считаешь себя самой умной, раз твои предки купили собственную ферму, а сама ты путешествовала всю свою короткую жизнь? Смотри, как бы она внезапно не оборвалась.

Зоэ-Моник Гобей смотрела на блондинку во все глаза, не понимая, откуда за такое короткое время о ней стало известно так много? Девушка никогда не думала о своей жизни как о прекрасном путешествии, которому можно было позавидовать, но слухи жестоки и беспощадны, словно крысы, разносящие в мгновение ока заразу из города в город.

– Но я не…

– Я все сказала, дорогуша, мне неинтересны твои оправдания.

– Жюли! Вот ты где, пойдем скорее, ну же!!! – окликнул девушку парень, на чьей парте в классе сидела новая знакомая.

Закусив щеку, Моник досадовала на собственную нерасторопность и невнимательность. Раскрой она рот побыстрее, конфликт был бы исчерпан, а то и вовсе можно было бы избежать столкновения, не наживая неприятности в первый же учебный день, а теперь вместе с обедом предстоит глотать горечь от невысказанного возмущения и досаду.

Время, отведенное на обед, сегодня было сокращено на час для всех новоприбывших учеников, так как этот день важен для создания первого впечатления, понимания, как все устроено. Жуя блинчик, начиненный заварным кремом, Моник бегло просматривала выданные ей документы к заполнению для дальнейшего обучения, сидя на еще влажной скамейке под вишней во дворе лицея. Отметив все важные пункты, девушка вытерла масляные пальцы о свои клетчатые брюки, убирая карандаш за ухо. Скоро приедет отец, заберет ее и можно будет спокойно выдохнуть, оставив самую сложную часть дня позади. Не считая стычки в коридоре, день прошел успешно, но в глубине души все равно плескалась необъяснимо откуда взявшаяся тоска.

Множество учеников высыпало на улицу, они смеялись и болтали, перекидывались записками, бросались вещами или мирно сидели на траве, склонив головы друг к другу, шепчась о чем-то своем; такие разные, они умудрялись составлять общую гармоничную картину, казалось, они все подходили этому месту, но не Моник, чувствующая себя здесь чужой.

Положив ладони на колени, сводя и разводя ноги, Зоэ-Моник Гобей ждала появления Эгона, когда вдруг по другую сторону дерева услышала громко спорившие девичьи голоса. Предмет спора показался девушке интересным, и она прислушалась, пододвигаясь ближе к краю скамьи.

– А я тебе говорю, что он посвятил эту песню медсестре, которую любил!!!

– Да брось, у тебя что ни спроси, все любовью объясняется!

Рассудка довод в головах красавиц уж не слышен,

Любовью наполняются сердца

В тот миг, когда споем мы «Время вишен…»[8]

В ответ на декламирование строк из известной песни, ставшей предметом дискуссии, вторая девушка фыркнула и рассмеялась, сказав еще что-то неразборчивое. Моник знала эту песню, умела играть мелодию на гитаре и любила не слова, но общий посыл и мотив, наполняющий ее сердце радостью. Против воли, не желая спорить и ставить себя в неловкое положение, она вдруг произнесла:

– Жан-Батист Клеман действительно посвятил песню медсестре, но они даже не были знакомы. Женщина сражалась в Семэн-Сангланте, когда французские правительственные войска свергли коммуну. Мне кажется, «Время вишен» – метафора того, как изменится жизнь каждого после революции. Но эта песня и про любовь тоже, любовь к своей родине.

Спор прекратился, девушки по ту сторону вишневого дерева умолкли. Зоэ-Моник внутренне сжалась, ожидая, что они набросятся на нее или молча уйдут, не зная, что пугает сильнее. У нее никогда не было друзей-сверстников, и девушка понятия не имела, как нужно заводить их.

– Эй, божественный голос разума, яви нам свой лик!

Моник робко отодвинула раскидистую ветку вишни, оцарапав руку, и повернулась посмотреть на говоривших девушек. «Ты была подругой Мари-Клод?» – вспомнилось, когда она взглянула на прислонившуюся к стволу дерева светловолосую незнакомку, сидящую на земле, обнимающую колени.

– Кажется, я тебя уже видела в зале сегодня. Зоэ-Моник, верно?

Не дождавшись ответа, обе девушки поднялись со своего места и направились к ней, кивком спрашивая разрешения присесть.

– Прости, я не представилась тогда, спешила, сама понимаешь. Меня зовут Арлетт Пинар, а это моя подруга Леони Шарбонно.

Арлетт расположилась на скамейке рядом с Моник, смущенно пожав плечами, пряча руки в карманы кофты, Леони же села напротив них на землю, скрестив ноги. Подруги были полной противоположностью друг друга, по крайней мере внешне. Леони значительно уступала в росте Арлетт, ее каштановые волосы обрамляли лицо словно кудрявый ореол невидимого нимба, улыбка с выпирающими верхними клыками намекала, что божественный венец носят не только ангелы, а карие глаза смотрели изучающе, будто говоря: «Я никому не доверяю до конца».

– Значит, ты тоже увлекаешься музыкой? Планируешь стать исполнительницей и составить мне конкуренцию?

Улыбнувшись уголком рта, Леони сложила крестом руки на груди, выражая наигранное недовольство, будто своим вызовом проверяя грани дозволенного в общении с новой знакомой.

– Нет, что ты! Я люблю музыку, струнами гитары звучит моя душа, но связать с этим жизнь, нет. Мне бы хотелось изучать древние народы…

Моник подняла ладони в знак капитуляции, не ввязываясь в схватку за место, на полном серьезе начиная объясняться.

– Струнами гитары звучит душа? Ха, чертовски хорошо сказано, Зоэ-Моник! Ты мне уже нравишься. Арлетт, ты оценила, да?

Арлетт в ответ на комментарий подруги улыбнулась, будто глядя на своих непоседливых детей, в очередной раз затеявших спор на пустом месте. Моник закусила губу, сдерживая воодушевление: подумать только, она смогла обрести двух подруг в первый же день. Незнакомое чувство теплом разлилось по всему телу, вселяя в душу