Фарфор Ее Величества - Максим Андреевич Далин

— Ага, — сказал я. — Толпа народу, светокарточки в газетах…

— Ваши фарфоровые морды в толпе воодушевлённых прихожан, — кивнула Карла. — Мессир Рэдерик в свете свечей. И прочее красивое… Это было бы очень полезно с политической точки зрения.

— В каком-нибудь вообще храме, да? — спросил Рэдерик. — В храме Сердца Мира и Святой Розы, да, леди Карла? В столице? Ну… наверное… около Резиденции Владык есть большой храм, туда обычно ходил отец… для газетёров.

— Гхм… как-то я сомневаюсь, — сказал Индар. — То есть, поймите меня правильно, леди и мессиры, я не сомневаюсь, что его высочество будет дивно смотреться на светокарточке в свете свечей, а общая благость обстановки сделает несколько более приемлемыми для толпы наши фарфоровые морды. Но возможны любые неожиданности, которые могут всё свести на нет.

— Думаешь, может случиться чудо? — спросил я.

— Что за чудо? — тут же спросила Карла.

— Любое чудо, — сказал Индар. — Неоднозначное, непредсказуемое, как всё, что происходит в последнее время. Я приветствую любые политические акции, которые познакомят прихожан с его высочеством и как-нибудь примирят их с нами… но…

— Да, — сказал я. — Храмы здесь не того. А чудо вот какое.

И рассказал, а меня дополняли все мои товарищи, даже Дружок что-то бормотал с колен принца. Карла слушала и задавала вопросы, а мы рассказывали про лесной храм, где венчался то ли проклятый, то ли опоенный король. Про банкиров. Про выходку Нагберта с будущей войной. Про Гилроя Святоземельского и всё, что подозрительно напоминает его идеи. Про то, как Рэдерик оборвал заговорные лианы, про мою ладонь и глаз Барна. Мы рассказывали долго и подробно.

— Я ещё дождусь Ричарда, — сказал я, — и всё ему покажу. Чтобы он показал вам — тебе, государыне, Валору и святым наставникам. Всю эту роскошную сцену с заговором и проклятием истинной земли. И чтобы вы вот это с ними обсудили — и чтобы мы решили точно, стоит ли соваться в храм. Потому что Индар прав. Может случиться всё, что угодно.

— Да… — мрачно сказала Карла, когда я закончил. — Это многое меняет, если не всё. Если я вас верно поняла, мессиры, совершенно безопасным может быть только… не знаю… какой-нибудь храм, который вообще утратил смысл как храм. А превратился в место, где девицы показывают платьица, а молодые люди на них пялятся. А наставники заняты только сбором пожертвований и продажей свечей и оберегов, да?

— Позвольте усомниться, дивная леди, — сказал Индар. — Беда в том, что в Перелесье таких, скорее всего, нет.

— Перелесцы такие праведные? — хмыкнула Карла.

— В Перелесье, особенно в последнее время, слишком много всяческих… как бы помягче выразиться, — Индар покрутил пальцами в воздухе. — Ну, скажем, всяческих оккультных сил, готовых занять любое подходящее, но опустевшее помещение в свою пользу. Вам такое, вероятно, незнакомо, восхитительнейшая леди?

Взгляд Карлы стал цепким и жёстким.

— Продолжай. Кажется, я понимаю.

— В Трактате Бездны, — сказал Индар, — говорится так: «Если ты выпил вино, наполни бутыль хотя бы водой, пока в ней не поселился демон». Между тем многие наши сограждане, выпив, а то и выплеснув вино истины, наполняют сосуд чем попало… О, настоем чёрного лотоса! Крысиным ядом! Помоями! И, думаю, этим их фантазия не ограничивается.

— Ладно, — сказала Карла. — Я поняла. Мне надо посоветоваться. Я свяжусь позже… когда со всеми переговорю. Не прощаюсь.

И рубанула связь, зеркало погасло. У меня этот обрыв в душе отозвался каким-то болезненным звоном… ну и я потом ждал.

Мне было не сосредоточиться и не найти себе места. Индар разговаривал с Рэдериком о храмах, Рэдерик говорил, что, в общем, ничего особенного в храмах не чувствует. Да его и не принуждали к обрядам. Хоурт, ясное дело, не был прилежным прихожанином, а Лисса туда ходила по светским делам, а не по религиозным… Я это всё слышал, как шум прибоя или щебетание воробьёв в саду в погожий день: скользило мимо разума.

Я даже, кажется, что-то отвечал — и не совсем невпопад.

На самом деле мне просто было мало Карлы. Я не успел насмотреться — и весь разговор прошёл исключительно по делу. А она не звала больше.

В душе я себя ругал. Убеждал себя, что во время войны вообще не было возможности выйти на связь, а теперь вот — роскошь, разговариваем каждый день, каждый день её вижу… Но жадный я, оказывается, тип… а может, просто накрывает тревогой, чем ближе коронация — тем сильнее накрывает, и хочется… так хочется…

Перед ужином Индару пришло в голову послушать, как дела у папочки Нагберта, и я сумел немного сосредоточиться, у меня даже хватило ума поставить Барна у дверей, чтоб гонял лакеев. У них тут теперь завелась милая манера сновать по апартаментам принца, как по бульвару, без спроса — вроде во дворцах так и полагается, но бесит. Это не Дворец в нашей столице, где все свои, — это демонова Резиденция Владык, пропади она…

Неважно.

Нагберт вёл себя ровно так, как ему и полагалось: собрал у себя уцелевших чернокнижников и прочих мразей. Кое-кого я узнал по голосу — те самые штабные крысы, что встречали нас на вокзале. Норфина они, похоже, вломили уже окончательно. Среди остальных, я думаю, были те особисты с мертвенными мордами и прочие фронтовые недобитки, которые, натурально, не могли примкнуть к людям Норфина, потому что именно людьми Норфина жрунов и подкармливали.

Нагберт упоённо им втирал о громадной реформе армии. О таких вещах, что у меня холодок полз между лопаток — по каучуковым мышцам, как по живому телу.

— В наше время простецам в штабе делать нечего, — вещал он. — В наше время каждый должен определиться. Решить: либо он больше и выше, чем просто человек, либо он — корм. Просто мясо. Ресурс. И вот ты — ты осознаёшь, насколько обязан мне?

— Я вам так безгранично признателен, мессир Нагберт! — залепетал носатый штабной крысюк, Дайр. По голосу чувствовалось, что пресмыкается он всеми внутренностями. — Это ведь вы, только вы разглядели во мне какие-то способности…

Нагберт скрежетнул смешком:

— Это пока не способности. Возможно, это будет способностями, когда ты докажешь мне свою преданность по-настоящему. И ты должен понять: ты не только мне не ровня. Ты и таким, как Соули, не ровня — и не будешь ровня. Тебе придётся платить и платить, чтобы стать частью нового мира.

— А он точно нужен, прекраснейший мессир Нагберт? — спросил ледяной голос.

— Пока да, — сказал Нагберт. —