Фарфор Ее Величества - Максим Андреевич Далин

— Лиард сказал Стэйну, что Нагберту впрямь стало известно… о попытке подстраховаться, — сказал Уэрн. — И на Лиарда он наорал, но это бы полбеды. С младшим сыном Лиарда случились судороги… и Нагберт сказал, что ребёнок жив ровно до тех пор, пока, дословно, «банкиры не дурят». Лиард поверил… вы же знаете, Индар, что говорят…

— Говорят правду, — жёстко сказал Индар. — Будьте предельно осторожны с ним. Не спорьте. Напишите Лиарду, пусть делает то, что скажет Нагберт. Вам тоже надо дожить до коронации.

— Это проклятие, да? — тихо сказал Барн. — С ребёнком?

— Да, — сказал Индар. — Ты понял, Уэрн? Не вздумай рисковать и изображать отважного героя. Припоминаю, у тебя тоже дети?

— Двое, — сказал Уэрн, белый, как бумага. — Неужели это правда?

— Мессир Уэрн, — сказал Рэдерик, — я сделаю всё, что смогу.

Уэрн быстро и, кажется, против воли, взглянул на Индара — словно хотел убедиться, что слова принца хоть чего-то стоят.

— Что тебе ещё надо, — фыркнул Индар, закатывая глаза. — Ты без пяти минут канцлер, и тебе пообещали милость и помощь. Веди себя умно. Иерарх Святоземельский приезжает уже скоро.

— Я вам очень признателен, ваше прекраснейшее высочество, — сказал Уэрн Рэдерику.

Серьёзно сказал.

Было в Рэдерике что-то очень особенное, даже когда он не совершал никаких ужасающих чудес.

— Я вам тоже благодарен, — сказал Рэдерик. — Я многое понял.

А я подумал, что Рэдерик, похоже, сейчас понимает в происходящем больше, чем Уэрн, как бы безумно это ни звучало.

— Не падайте духом, — сказал я. — У нас с вами есть неплохой шанс.

И мы расстались на ноте, которую тяжело назвать оптимистичной… но какой-то смутный отблеск надежды всё-таки виднелся в этом беспросветном мраке.

А поговорить начистоту смогли только в столовой принца, разогнав оттуда лакеев, которые теперь так и норовили прийти прислуживать и лезть под руки.

У наших живых был плохой аппетит. Барн выпил чашку бульона, хотя всегда терпеть его не мог и ещё в госпитале мне жаловался на «суп безо всего»: похоже, больше ничего ему в горло не лезло. А Рэдерик не стал есть вовсе, он кормил кусочками телятины Дружка, который на аппетит не жаловался.

— Сдаётся мне, мессиры конфиденты, — с мрачным смешком сказал Индар, — что вы чего-то ждёте от меня. Если так, то ждёте напрасно. Всё, что я могу сказать — я пытаюсь прийти в себя и как-то разложить информацию в своей бедной фарфоровой голове. Она болит. А я так надеялся, что избавлен от головной боли навсегда…

— А у вас болит, мессир Клай? — спросил Рэдерик. — Грудь и рука, куда эта колючка проросла?

— Всё в полном порядке. Я думаю, мессир, это лишь видимость колючки, — сказал я и взглянул на свою ладонь.

И увидел очень странную вещь.

Эту ладонь я вчера резал, пытаясь отогнать демона болью. Но на каучуке, заменявшем мне живую плоть, не было разреза, лишь светлая полоска.

— У меня порез затянулся, — брякнул я.

С очень глупым видом, очевидно.

— После обряда быстро зарастает, — ухмыльнулся Барн.

— Не каучук же! — я повернул ладонь так, чтобы все её видели.

— Вот это да! — восхищённо сказал Рэдерик. — Мне нравится.

— Третий Узел, третий Узел, — кивнул Индар. — Это наши мышцы теперь. Забавно… Но ты думаешь не о том… Мессир Рэдерик, меня больше интересует ваша рука.

Рэдерик развязал платок. Его ладошка выглядела в точности как ладонь некроманта после обряда — с еле заметными белыми рубцами там, куда впились шипы.

— Я тоже некромант, да? — спросил принц воодушевлённо.

— Не похоже, — Индар покачал головой.

— Нет, — сказал я. — Скажите, Рэдерик: что вы чувствовали?

— Я очень сильно разозлился, — сказал принц. — Испугался за вас, подумал, что вам очень больно, и разозлился… и вдруг мне… — и задумался.

— Что? — переспросил я.

Рэдерик поднял голову и улыбнулся. Улыбка была сродни белой мгле в глазах — я не хотел бы видеть её у принца на лице. Знакомая улыбка. Я почти знал, что он сейчас скажет.

— Мне вдруг стало… правильно, — нашёл слово Рэдерик. — Я понял, что всё могу. Что захочу — то и могу. Оно… как будто… сказало мне…

— Силы земли? — спросил Индар больше у меня, чем у принца.

— Да, — сказал я. — Я знал одну маленькую и очень славную девчушку, у которой была глубинная связь с силами земли… Это она закрыла дыру в ад в Синелесье, Индар.

— Ничего себе… — пробормотал Индар. — Признаться, я думал, что дыру закрыл ты… ладно, ты и твой отряд фарфоровых диверсантов… маленькая девчушка… однако!

Рэдерик слушал и улыбался — и эта улыбка тоже до изумления напоминала мне бедную Долику, Белую Лилию… Рэдерику услышанное очень нравилось. Он не спорил.

Барн хотел что-то сказать, но ему помешал лакей.

«Наш», можно сказать. Вернее, Индаров.

Во-первых, он топал, тогда как все остальные входили тихо. Во-вторых, он стукнул дверью. Он себя обозначал, это было не по этикету, но очень разумно и, по-моему, вежливо.

— Приятного аппетита, мессиры, — сказал лакей, входя в столовую. — Ваше прекраснейшее высочество, мессир маршал спрашивает, примете ли вы его.

Ново, подумал я. Норфин спрашивает разрешения? У Рэдерика? Обстановка до изумления бодро меняется.

— Хорошо, — сказал Рэдерик. — Пусть он придёт сюда.

Лакей свалил докладывать. Индар покачал головой:

— А кто бы мог подумать ещё два дня назад, а?

— Мессир Норфин попал в беду, — сказал Рэдерик. — Или кто-то из его друзей. Из военных. А беда — из-за мессира Нагберта.

— Похоже, — сказал Индар. — Нагберт распространяется, как чума. Подгребает под себя финансы и армию. И надеется, что коронация будет последним штрихом… Нагберт надеется забрать ваш дар, каким бы он ни был, ваше прекраснейшее высочество.

Рэдерик прищурился. Мне снова померещился отсвет белого огня.

— Я думаю, — сказал он, — мессир Нагберт очень сильно ошибается.

Барн посмотрел на него нежно и с надеждой, даже чуть улыбнулся. Снова хотел что-то сказать, но тут вошёл Норфин.

Глава 25

Бывший диктатор похудел, даже, кажется, поседел — и смотрел совершенно безнадёжно и устало. И отдал честь Рэдерику по всем правилам. Как королю, не как члену королевской семьи.

— Здравствуйте, мессир Норфин, — сказал Рэдерик. — Садитесь. Хотите кавойе? Без сливок. Мне тоже нравится без сливок. А можно сказать, чтобы принесли вина или рома.

Глаза Норфина чуть ожили. Он сел и взял чашку.

— Благодарю, ваше высочество… нет, рома не надо. Здравствуйте, мессиры. Мне ясная голова нужна. Воевать же собираемся опять… Нагберт мне нынче выдал, что наша армия должна навести порядок в Заболотье, что-то у него там не увязалось с послами… и меня он намерен отправить с армией.