Чинители. Вокзал, которого нет - Александр Александрович Матюхин

из Изнанки в прошлый раз. Там – обычная жизнь, школа, тройки по истории и овсяная каша с молоком по утрам. А тут – приключение на каждом шагу. Северное сияние, старый паровоз, поездка неведомо куда. Разве не для этого я решил остаться на Изнанке, если представится выбор?

Надя осмотрелась:

– И снова детский вагон. Везёт же…

– Куча игрушек. Все какие-то не слишком новые, – добавил Макс. – У плюшевого зайца нет уха. А вон медведь без глаза. Солдатики, видите, расставлены на полке. Облезлые какие-то, им как будто сто лет в обед.

– Может, вагон подстроился под нас? Если бы тут были взрослые, он бы стал обычным, с купе или плацкартными полками.

– Давайте осмотрим все вагоны, – подхватил я. – Проверим, подстраивается или нет.

– Там может быть ужас как опасно! – сказал Макс восторженно. – Я в деле.

– Только на следующей остановке нужно выйти, иначе нам всем всыплют по первое число. – Надя направилась к дверям в тамбур, подёргала ручку, попробовала толкнуть. Дверь не подавалась. Я тоже попробовал. Заперто.

– Вот вам и исследование поезда, – буркнул Макс. – Никакого праздника.

– Тогда ждём остановки, делать нечего. – Надя развела руками, потом плюхнулась в детское мягкое кресло с лакированными подлокотниками. – Так здорово всё начиналось.

Я не был уверен, что она загрустила искренне. Кажется, Наде не особо нравились приключения. Она просто притворялась. Иногда люди ведут себя совсем не так, как хотели бы, потому что боятся, что окружающие сделают неправильные выводы. Например, если я больно ударюсь обо что-нибудь в присутствии друзей, то почти наверняка не стану плакать, сдержусь. Потому что меня могут принять за плаксу. Так же и с Надей. Наверное, она хотела, чтобы мы считали её сорвиголовой, отчаянной жительницей Изнанки.

Поезд мчал сквозь метель, стуча колёсами.

Макс взялся исследовать коробки с игрушками с привычным ему любопытством. Он высыпал на ковёр кучу пластиковых и резиновых солдатиков, несколько изрядно потрёпанных динозавров, тряпичных кукол, старые машинки – скорую помощь, пожарную и полицейскую, на которой было написано «милиция». В одном из ящиков нашлись деревянные рельсы и паровозики с вагонами, покрытые потрескавшимся мутным лаком. Все игрушки были старые, как будто давно тут забытые. Я приметил несколько потрёпанных книг с пожелтевшими листами. Взял одну из них. «Робинзон Крузо» с цветными иллюстрациями. Обложка покрыта пылью, а некогда золотое тиснение букв облезло.

– Не похоже на детский вагон, – пробормотал я. – Как будто он для детей, которые давно выросли.

Надя подскочила с кресла.

– А ведь и правда. – Она присела на корточки перед большим плюшевым зайцем без уха. Из разошедшегося шва торчали клочья пожелтевшей ваты. – Мы в чьей-то детской комнате, которую запихнули в целый вагон!

– И его куда-то перевозят! – добавил я, оглядывая остальные полки с книгами. – Ни одного нового издания. Про мальчика со шрамом вообще нет, а ведь его пихают при любом удобном случае.

– Всё интереснее и интереснее.

Среди книг я заметил блокнот в старом переплёте. Открыл.

– Смотрите, это чьи-то записи!

На первой странице, пожелтевшей от времени, широким детским почерком было написано:

Первое сентября! Ура! Мама купила мне блокнот для заметок, потому что я выпрашивал его всё лето. Зачем мне заметки? Во-первых, каждый путешественник ведёт дневник! Во-вторых, это дис-ци-пли-ни-ру-ет! В-третьих, если эти заметки найдут через много лет на необитаемом острове, то смогут узнать, что же там произошло! А я (по секретному секрету) собираюсь отправиться в неизведанные уголки Изнанки через два-три дня. Максимум – через год!

Мне нужно собрать рюкзак. Вычислить маршрут при помощи карты и циркуля. Запастись едой. Не забыть пару игрушек, чтобы было не скучно. Всё.

На первом же уроке, когда появится тень учителя географии, я зажму её в углу при помощи света трёх настольных ламп и буду таков.

Новые миры ждут меня!

Продираться сквозь неровный почерк было одновременно и сложно, и интересно. Я пролистал ещё немного, чтобы узнать, получилось ли у таинственного мальчишки сбежать на поиски приключений. Через несколько страниц обнаружилось, что мама его поймала у выхода из дома и заставила зубрить наизусть несколько стихотворений про любовь к родителям. Всё как в обычной жизни.

Надя сказала:

– Никогда не думала про лампы. Это интересно.

Поезд резко дёрнулся ещё раз и начал сбавлять ход. Мы подбежали к окнам. Сквозь снег я разглядел силуэты фонарей и невысокие здания на горизонте. С двух сторон появились платформы и поезда, потом вдруг словно из ниоткуда вынырнул приземистый одноэтажный вокзал с круглыми часами под треугольной крышей. Поезд затормозил, дёрнулся в последний раз и остановился.

– Пора выходить, – сказала Надя.

– Может, проедем ещё одну остановочку? – взмолился я без особой надежды. – В тебе умирает дух авантюриста.

– Ты даже не представляешь, что такое настоящая скука. Например, когда сидишь с тенью учителя и выслушиваешь нудный урок про историю возникновения Изнанки. Там всё просто и быстро: Изнанка образовалась в результате большого умственного взрыва, когда первый человек подумал первую осознанную мысль. Так нет же, учитель растягивает на несколько занятий, заставляет записывать, учить даты и имена разных там исторических личностей. Скукотища…

– Тогда зачем высаживаться? – спросил я. – Если уж ввязались, давай действовать до конца.

– А я ещё не накатался на поезде, – вставил Макс весомо. – Когда ещё получится? Вдруг там, в вагонах, много другого интересного?

Надя шевельнула плечом, задумавшись.

– Мальчики, это слишком опасно. Я слышала истории про то, что живым людям находиться за пределами депо нельзя. Понимаете, на некоторых маршрутах не очень хорошо относятся к тем, кто всё ещё живёт в реальном мире.

– И что они нам сделают? – спросил Макс.

– Не знаю. Не отпустят обратно, и вы останетесь в снегах навсегда. Мне-то что? Мне ничего не будет. А вот вы уедете слишком далеко, и всё… конец.

Звучало слегка преувеличенно. Но кто знает, что там действительно будет через несколько остановок? Как говорила мама, когда мы однажды поехали на машине за хлебом и домчали до Карелии (потому что вдруг решили, что самый вкусный хлеб продают именно там): «Шалость слегка затянулась».

– Ладно, ты права, погуляли, и хватит, – сказал я.

Оказалось, что дверь вагона распахнута, с улицы намело снега. На платформе стоял Чур – удивительно похожий на того, первого. В серой же шинели, в фуражке с козырьком, совершенно деревянный. Увидев нас, он разинул деревянный рот от удивления.

– Привет! – беззаботно сказал Макс и хотел выйти. Воздух перед ним покрылся рябью, вздрогнул с протяжным звуком, будто кто-то провёл пилой по металлу, и Макса отбросило на меня.

– Больно! – сообщил он, потирая лоб. – Невидимая преграда, я