Чинители. Вокзал, которого нет - Александр Александрович Матюхин

старушки, как в стихотворении, и их пришлось отлавливать по всему проспекту. Старушки, между прочим, только на вид слабые и неповоротливые, а на самом деле как начали разбегаться! Я хохотала от души, но потом пришлось помогать их отлавливать. Самые проворные умудрились забраться по трубопроводам в квартиры, войти в доверие к детям, навязать им носков и наотрез отказывались уходить.

Надя искренне считала, что её истории скучные и обычные. Ещё она рассказала про маму, которая работала в отеле под названием «Миллион лун». Этот отель находился на стыке миров и принимал гостей с той и с другой стороны. Надина мама была там управляющей.

– Я вас обязательно туда свожу, – заверила Надя. – Мама сказала, что там строят новый корпус, куда будут заселять туристов из каких-то совсем других миров. Хотя, признаться, мамина работа скучная. Администраторы что делают? Составляют отчёты, куда-то то и дело звонят и ругают подчинённых. А ещё мама не очень-то меня пускает на другую сторону, к вам в мир. Говорит, пока рано. Пугливые они у меня.

Ночь за окном постепенно наполнилась мелькающими пятнышками света, потом исчезла вовсе, уступив место искусственному освещению. Поезд въехал в широкий тоннель. Мы прильнули к окну. Я увидел ветвящиеся полоски железнодорожных путей, штук двадцать, разбегающихся далеко вширь. То тут, то там стояли поезда – современные и не очень, блестящие и чёрные, с высокими трубами и узкими фарами.

Наш поезд постепенно замедлил ход. Железнодорожные пути исчезли за платформами. В это время, как по будильнику, проснулась бабушка. Она выглянула в окно и сказала строго:

– Держитесь меня.

– Это уже Выборский вокзал? – спросил я, на всякий случай надевая рюкзак.

Вдалеке было видно старинное двухэтажное здание из красного кирпича, с широким крыльцом и витражными окнами. Оно находилось прямо под куполом, освещённое высокими фонарями. По платформам ходили люди – с чемоданами, рюкзаками и спортивными сумками, в пальто и плащах, под зонтами, с тележками. Людей вообще было много, на скамейках, у киосков, под фонарями, на ступеньках здания. Как на обычном вокзале, в общем-то.

– Это депо, – ответила бабушка. – Здесь перецепляют локомотивы. Два часа, и поедем дальше.

– А что мы будем делать эти два часа? Погуляем и посмотрим достопримечательности?

– Пообедаем, – ответила бабушка. – Вы голодны?

Я прислушался к своим ощущениям и честно признался:

– Не очень. На Изнанке вообще едят?

– Ещё как! – ответила Надя. – Тут мы ничем не отличаемся от вас. Взрослые любят брокколи, тушёную капусту с сосисками, макароны и тыквенный суп, а дети обожают какао, шоколад, мармеладки и пышки. И никто не любит варёную морковку.

– Положим, в варёной морковке много витаминов, – заметила бабушка, вставая со своего места. – Но от какао и пышек я бы тоже не отказалась. Решено, пойдём в пышечную. Знаю я тут одну, достопримечательную.

Поезд плавно остановился. Мы вышли из поезда на платформу, в людскую сутолоку. Тут я сразу понял, почему нужно держаться бабушки. Кругом стояли шум, гам, грохот и свист. Люди вокруг не обращали на нас внимания, все куда-то торопились, бежали, мчались. Я крепко схватил бабушку за руку. Макс уцепился за меня. Только Надя шла вприпрыжку чуть впереди, нисколько не беспокоясь.

Мы направились к тому самому старинному зданию с витражами. По бетонному полу важно бродили стайки болотных голубей и искали в стыках плит кусочки швов.

Моё внимание привлёк внезапный шум. Метрах в десяти возле круглой деревянной скамейки, из центра которой, словно ствол угольного дерева, торчал высокий фонарь, стояла женщина в шубе с меховым воротом и чрезвычайно широкополой шляпе. У её ног лежал большущий чёрный пёс, дворняга с длинными ушами и плоской мордой. Там же, на лавочке, стояли картина в прозрачном чехле (рисунок не разобрать), сумка с металлическим замком, плетёная корзина и чёрный тубус. Возле женщины топтался, судя по серой форме с красными нашивками, сотрудник вокзала.

– Это что такое? – кричала женщина, болтая зажатой в руке перчаткой. – Это что же такое? Среди бела дня! Воры! Уроды! Собака не той породы!

– Погодите-ка, – пробормотал Макс, останавливаясь.

Остановились мы все. Бабушка скупо сдерживала улыбку.

– Диван, – сказал я, кивнув на упакованный в плёнку белый диван, стоящий поодаль.

– Чемодан, – сказал Макс.

– Саквояж, – хихикнув, добавила Надя. – Это вон та сумка с замком. Ещё картина есть, корзина и картонка, в тубусе.

– …где моя маленькая собачонка! – закричала женщина с утроенной силой. – Это вообще другая собака, вы что, не видите?

– Это же детское стихотворение, – произнёс Макс. – Как оно здесь оказалось?

Бабушка не удержалась и рассмеялась. Женщина повернулась к ней. Широченные полы шляпы грозно шевельнулись.

– Не вижу ничего смешного! Я сдавала в багаж болонку! А это кто, я вас спрашиваю?

– Возможно, мадам, за время пути, мадам, собачка могла подрасти, мадам! – залепетал сотрудник вокзала.

Собака задрала морду и несколько раз лениво шевельнула хвостом.

– Закон сохранения грёз! – сквозь смех произнесла бабушка. – Всё, что придумывают люди у вас в мире, может воплотиться у нас. Поэт сочинил стих – и вот он теперь здесь. Дама стоит перед нами и выясняет, где её собачонка. То же самое с золотым ключиком где-то в подвале дома возле Апрашки, Чижиком-пыжиком на Фонтанке, который бесконечно пьёт воду, и много чего ещё. Самые мощные грёзы тут существуют сами по себе. Иногда появляются среди бела дня – бац! – и вот мы наблюдаем за прекрасной сценкой. Не все сразу понимают, что происходит.

К женщине в шляпе подкатили тележку. Двое грузчиков принялись загружать её багаж под молчаливым наблюдением лохматой дворняги.

– Пойдёмте, – бабушка повела нас дальше. – Скоро привыкнете и даже не будете замечать. Я как-то едва не улетела на воздушном шаре вместе с коротышками, потому что зазевалась и села не в свою корзину. Хотела отправиться вокруг света, а чуть не оказалась в Цветочном городе.

Мы дошли до кирпичного здания. Внутри было не так многолюдно, как под сводами гигантского вокзала, но при этом всё ещё пахло машинным маслом. От края до края тянулись ряды деревянных скамеек.

Бабушка направилась не к освещённым стеклянным кабинкам касс, а чуть левее, через высокие двери в другой зал. Внутри было много небольших помещений, включая пышечную. Это оказалась обычная привокзальная кафешка, каких много в любом городе. Не то чтобы достопримечательная. С вывески на нас смотрел глазастый пончик с усами и в бейсболке.

– Поговаривают, что у хозяина есть тайный лаз в Петербург, где возле Спаса-на-крови пекут чудесные пышки, – поведала бабушка. – Я тут часто сижу, особенно когда жду дедушку из командировок. Ничто так не скрашивает ожидание, как вкусная еда.

В пышечной было немноголюдно.