Судьба наёмника - Сергей Воронов

копьё и отвезти его в сторону. «А дальше тело само все сделает». Но судьба молодых ополченцев решилась иначе. Несколько всадников пронеслось в атаку, снеся их на своём пути. Хруст копий, костей и прерывистый предсмертный крик, последнее, что напомнило о них.

Вынырнув из воды, Милес быстро выбрался на сушу.

— Я бы с радостью не слушал больше твоих советов, друг мой. — откашливаясь произнёс Милес, — Но мы почему-то, после них мы все ещё живы.

— План дерьмо, но ведь работает. — Хазард протянул Милесу руку, чтобы помочь встать.

— Лучше и не скажешь.

Следом за Милесом прыгнули Кирен и Энрик, соревнуясь во время полёта в знании самых крепких и витиеватых ругательств. Соперники оказались равны.

Последними в воду прыгнули Артира, Эйлин и Фейрлинг. Девушки, обхватив рыцаря с двух сторон, прижались к нему и не отпускали, пока не оказались в воде.

В это время мимо тех, кто уже был на суши, вновь пронеслись всадники, на этот раз постаравшись на ходу зацепить стоящих. Но большой щит Милеса успел защитить от атаки.

Когда Фейрлинг выбрался на берег и помог Эйлин с Артирой оказаться на твёрдой земле, он быстрым шагом подскочил к Хазарду.

— Ублюдок! — рыцарь сдобрил свой выкрик размашистым ударом в челюсть и навалился на Хазарда — Наёмническое отродье! Гниль белобрысая! Зарою здесь же! — Новые удары обрушились на наёмника.

— Фейр! Не здесь и не сейчас! — Милес оттащил Фейрлинга прочь, передав в руки Энрика.

Рыцарь тяжёло дышал, не сводя взгляд с Хазарда, но в его глазах было больше страха, чем привычной ярости. Он несколько раз попытался вырваться из рук Энрика, но безрезультатно.

— В порядке я, в порядке… Да отпусти уже, сказал же!

Только после кивка Милеса Энрик ослабил хватку. Хазард тем временем поднимался на ноги, утирая кровь с разбитой губы.

— Здесь оставаться нельзя, двигаемся кольцом к ближайшему тылу любой из армий. — Дал команду южанин. Остальные согласно кивнули.

Битва широким потоком разлилась по всему полю. Новые силы стремительно неслись в самую гущу сражения, разбившегося из двух больших армий на мелкие группы воинов.

Лязг мечей, треск копий, и голоса. Воинственные кличи и вопли умирающих, яростные выкрики и мольбы о пощаде, все это сливалось в музыку Священной войны.

— За духов грома!

— За истинных хранителей!

— Смерть лжехранителям!

Молодые и старики. Опытные, сильные воины и совсем зеленые новички в военном деле. Они бросали себя в беспощадное сражение, фанатично повторяя слова, звучащие с обеих сторон поля боя.

— Кто побеждает?! Мы или все же они?! — растерянно кричал старик, сидя на коленях и держа в руках окровавленный меч. По его морщинистому лицу потоками текла кровь. Вражеский удар навсегда лишил его возможности увидеть хоть что-то, но даже это не заставило его закончить сражение. Поднявшись из последних сил, он бросился в сторону врага в надежде, пусть и последний раз, заставить противника испытать на себе ярость его веры.

Среди бескрайнего океана фанатичной войны небольшая группа путников, словно плот, пыталась лавировать между волн. Они были врагами для всех. То с одной, то с другой стороны, воины с безумной верой в глазах кидались на них в атаку.

Часть из них, Артира отстреливала ещё на подходе. Милес дал лучнице команду бить только в хорошо вооружённых противников или тех, чья броня выглядит крепче, чем у остальных, а также, если к ним приближается особо большая группа недругов. В остальном справлялись меч и булавы. Отряд успешно защищал себя, но и напор врагов не ослабевал. Набидийцы и Тиренийцы ощущались в бою похоже. Представить, что к какой-либо стороне удастся пробиться в тыл, когда они с таким безумием кидаются в бой, словно готовы рвать противника голыми руками, казалось невозможным.

Стараясь избегать больших скоплений воинов, отряд искал любую возможную брешь, чтобы затеряться среди армий и скрыться в тылу.

Вакханалия битвы не стихала, затягивая всех в общее безумие. Со всех сторон были слышны крики, лязг оружия, отвратительный звуки, с которым тела воинов перемалывались под копытами конницы. Болезненное ржание раненых лошадей и хрипы умирающих. Бойцы спотыкались о тела павших врагов и союзников, но, поднимаясь, продолжали идти в бой.

Несколько раз за ноги Хазарда цеплялся кто-то из раненых, умоляющих о спасении или смерти. У наёмника не было времени помочь ни с тем, ни с другим. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы не подпустить кого-либо к принцессе.

«Ветер войны» вдоволь напился крови за этот день. Наёмник ловко отражал атаки, парируя клинки или уходя, смещаясь в сторону от удара копья. Когда инициатива переходила в его руки, было достаточно просто не останавливать свои инстинкты. Прекрасно наточенное лезвие меча молниеносно выписывало в воздухе чёткие линии, разрезая податливую кожу, жадно вгрызаясь в плоть и перебивая кости. Хазард разил, не оставляя шанса на спасение, но и без лишней жестокости. Методично, точно и быстро.

Свежие силы Набидии, приближались к отряду. В этот момент к привычной мелодии битвы присоединился новый голос. Пронзительный вой разорвал небеса. Услышав его, Хазарда ощутил, как у него похолодело внутри. Подняв голову к небу, он увидел шипастый шар, летящий в их сторону. Шар крутился в воздухе, а отверстия в его шипах создавали тот самый вой, услышав который однажды не забудешь до конца жизни.

Начинающийся утробным гулом звук плавно перерастает во что-то напоминающее тяжёлый вздох или всхлип, а затем быстро переходя в беспрерывный вой, ускоряющийся и становящийся все выше по тембру с каждой секундой.

— «Вдовий крик»! На землю, быстро! — Скомандовал наёмник и сам упал в траву.

Упавший в небольшом отдалении снаряд с громким хлопком разорвался, больно ударив по ушам, мгновенно приглушив окружающие звуки. Глиняные осколки со свистом разлетелись по округе, сбивая с ног тех, кому не повезло оказаться у них на пути. Проламывая щиты и броню, застревая в теле, ломая кости и отрывая ударом конечности, осколки проредили вражеские ряды. Тем, кому повезло избежать их, радоваться не приходилось. Особая смесь из соков трав, находящихся внутри разогретого шара, при первом касании воздуха с хищным шипением охватило пламя. Вязкая, словно смола, горящая жидкостью, разбрызгиваясь в стороны, налипала на тела. Прожигая броню и одежду, она затекала под неё через щели и трещины. Открытая кожа моментально краснела, а затем обугливалась, покрываясь крупными волдырями. Смеси было достаточно короткого времени, чтобы превратить лицо любого несчастного