Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

Но даже выберись они с Гутхормом отсюда, куда им идти? На кого опереться? Вернуться домой, на Тюрифьорд? В Хьёрхейм, где без хозяина и скота нечем жить? Гутхорм уже достаточно взрослый, чтобы унаследовать престол, если бы все шло как положено, но что он сделает без имущества и поддержки? И вполне может быть, что пока они томятся здесь, какой-нибудь более сильный конунг уже захватил и Хрингарики – Эйстейн, или Хаки сын Гандальва, или Хальвдан Черный. Новый хозяин им не обрадуется и в лучшем случае потянет Рагнхильд себе в жены, чтобы узаконить свою власть. Никакого хорошего выхода она не видела, и эти мысли доводили ее до такого уныния, что она была рада любой тяжелой работе, лишь бы от них отвлекла. Единственным ее другом оставался Фьёр, но чем он ей поможет, кроме мести?

А Сварт… Ее спаситель в черной личине… Теперь Рагнхильд сомневалась, что такой человек существует в Среднем Мире. Уж не сотворили ли его чары Матушка Идис, чтобы он сделал свое дело, а потом просто растаял в воздухе?

Теперь Рагнхильд одевалась в обычные платья из некрашеной шерсти и целыми днями хлопотала по хозяйству. Работники в усадьбе и хирдманы Хаки – всех требовалось кормить два раза в день. Гудрид со временем все больше ее недолюбливала. Рагнхильд старалась не спорить с хозяйкой дома, но та и сама понимала, как нелепо, что возле ее очага возится дочь конунга, убитого ее сыном, и невольно выискивала у Рагнхильд недостатки и провинности, через которые та заслужила бы свою печальную участь. Этим Гудрид заглушала угрызения совести и дошла до того, что видеть Рагнхильд не могла без острой ядовитой досады. Рагнхильд понимала, что надо бы как-то к ней подольститься, но не могла себя переломить. Днем она заплетала волосы в косы и заправляла за пояс серого платья, чтобы не мешали работать, а вечерами расплетала и подолгу расчесывала, видя в этом обряд, способный привести в порядок запутавшуюся нить ее судьбы.

Йоль в усадьбе прошел уныло. Хаки выбрался в теплый покой и немного посидел за столом, но от меда ему стало хуже, и его увели под руки, чтобы снова уложить. На четвертый день Рагнхильд встала, как обычно, до рассвета: коз нужно доить каждый день, утром и вечером, они не знаю ни Йоля, ни Дисатинга, ни Середины Лета. Когда она вышла с ведром молока из хлева, ее поразило, как темно во дворе – темнее, чем ночью. Даже луна, еще ярко светившая, исчезла. Оглядевшись, Рагнхильд поняла: откуда-то навалился туман и окутал усадьбу так, что едва угадываются дальние постройки.

Туман… Рагнхильд остановилась во дворе, опустив ведро с молоком наземь. Ей вспомнился тот туманный вечер в конце осени, когда она беспокоилась, найдет ли отец дорогу домой, не зная, что он уже по иным мирам прокладывает путь. Фьёр сказал, что сам похоронит их обоих, возведет общий погребальный костер, как для Сигурда Убийцы Дракона и Брюнхильд. Неужели Мальфрид любила первого жениха все те двадцать пять лет? Рагнхильд неприятно было думать, что в смерти эта недобрая женщина все же завладела ее отцом. Сигурд погиб с оружием в руках – Один заберет его в Валгаллу, даже если могила его в Йотунхейме! Гутхорм был с ней в этом полностью согласен.

Рагнхильд стояла неподвижно, глядя в небо, и вдруг ее внимание привлекло движение. Что-то мелькнуло над стеной усадьбы – там показалась голова. Какой-то человек, поднявшись снаружи, сел верхом на ограду из толстых бревен и оглядел двор. Сторожевые псы с лаем ринулись к нему, но он свистнул им, что-то сказал, и они замолчали, завертелись, бешено двигая хвостами. Увидев Рагнхильд, пришелец сделал ей знак: тише! – потом спрыгнул во двор и направился к ней. Псы ластились к нему.

Фьёр! Вернулся ее чародей из Йотунхейма! Не производя лишнего шума, Рагнхильд побежала навстречу. От радости ей стало жарко. Она едва не бросилась ему на шею, но успела заметить удивление на продолговатом остороносом лице – и замерла с поднятыми руками.

Это не Фьёр, это Ульв-Харек! Он не заворожил собак – просто он для них свой.

– Не бойся, йомфру! – прошептал он и тоже поднял руки ладонями вперед, но не для объятий, а показывая, что не угрожает. – Как удачно я тебя встретил! Я приехал за тобой. Мне известно, что с тобой случилось, и сегодня же ты будешь свободна. Мой безумный брат не причинил тебе большого вреда?

– Он еще не оправился от ран, почти не встает. Свадьбы не было, он недостаточно здоров для женитьбы.

– Где он?

– В спальном чулане твоих родителей.

– Много здесь его людей?

– Одиннадцать человек.

– Всего одиннадцать? Была же целая дружина.

– Торстейн сразу увез остальных обратно к тому Хаки, который сын Гандальва, здесь остались трое старых и восемь новых бродяг. Они живут вон там. – Рагнхильд показала на отдельный дом в углу двора, и Ульв-Харек недоуменно поднял брови: этого строения раньше здесь не было. – Вестейн построил им дом, в хозяйском с ними стало слишком тесно.

– Вот и отлично. Мне будет меньше забот. А теперь, йомфру, вернись в хлев и не выходи оттуда, пока я за тобой не приду. Я постараюсь все проделать осторожно, но мало ли что можно ожидать от моего безумного брата… Ох, йомфру! – Ульв-Харек заметил выражение ее лица и покачал головой. – Понимаю твои чувства к нему. Я сам многое отдал бы, чтобы у меня не было такого брата!

Он сделал шаг к воротам, но Рагнхильд окликнула его:

– Ульв-Харек, постой!

Он обернулся.

– Я исполню твое желание. Задаром. Хаки вовсе тебе не брат. Он – подменыш. Наполовину йотун. Йотуны украли твоего настоящего брата и вырастили как своего, но он похож на тебя так, что вас нетрудно спутать. Клянусь Фрейрей, я знаю, что говорю, и это правда.

Ульв-Харек помолчал.

– Кто еще об этом знает?

– Сам Хаки знает. Ваши родители – нет.

– Спасибо, йомфру. Чтобы это услышать, стоило всю зимнюю ночь провести в дороге. А теперь иди в хлев и не показывайся.

Рагнхильд, дрожа от возбуждения, от непривычной радости и робкой надежды, подняла ведро и направилась назад в теплый хлев. На пороге обернулась. Ульв-Харек открыл ворота, запертые изнутри на засов, и во двор темной чередой потекли вооруженные люди. Однажды Рагнхильд уже видела подобное, но теперь это зрелище вместо страха несло ей надежду. Она не пыталась угадать, куда теперь повернет ее судьба, но Ульв-Харек был куда разумнее и человечнее