Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– По сути, нет, Орев. Человек этот попросту крепко влюблен в собственные мудрствования.

С этим она едва уловимо, одними лишь уголками губ улыбнулась Шелку.

– И все это из-за единственного явления какой-то второстепенной богини! Богини, не числящейся среди Девятерых, – кажется, как-то так ты выразился там, в мантейоне? По-моему, да.

Шелк, опустив на место засов, повернулся, намереваясь ответить, но собеседница предостерегающе вскинула кверху ладонь.

– Я знаю, что ты собираешься сказать, патера. Не нужно. Молчи. Мое имя – Синель. Прими сие за данность, не подлежащую ни обсуждениям, ни оговоркам. Звать меня надлежит Синелью, даже когда мы одни. И держаться со мной также надлежит как с Синелью.

– Но…

– Поскольку я и есть Синель. На самом деле ты не понимаешь в подобных вещах ничего, сколько бы ни учился. Будь добр, сядь. Нога у тебя болит, я знаю.

Шелк рухнул в любимое кресло.

– Кроме вот этого, первого – вот этой неправды, – ты хотел сказать что-то еще. Что? Говори.

– Боюсь, второе может оскорбить тебя, хотя я не имею в виду ничего оскорбительного… – Замявшись, Шелк нервно сглотнул. – Видишь ли, Синель, в разное время ты… говоришь очень по-разному. Вчера, у Орхидеи, разговаривала как девушка, росшая на улице, не умеющая читать, но нахватавшаяся от людей образованных кое-каких речевых оборотов, а грамматические принципы постигшая интуитивно. Сегодня, до появления Его Высокопреосвященства, нередко сбивалась на шпанскую музыку, как Чистик. А после его прихода превратилась в девушку весьма культурную и образованную.

Улыбка Синели сделалась несколько шире.

– Неужто ты требуешь от меня оправдать манеру разговора с тобою, патера? Не слишком-то учтивое требование… особенно от человека, облеченного духовным саном.

Шелк помолчал, потирая щеку. Орев вспрыгнул с запястья девушки на плечо, а оттуда перемахнул на обшарпанный библиотечный столик возле кресла Шелка.

– Заговори ты с Его Высокопреосвященством, как говорила со мной, – прервав затянувшееся молчание, начал Шелк, – он решил бы, что я нанял тебя на вечер, или подумал еще что-нибудь в том же роде. Дабы уберечь меня от конфуза, ты поступилась своей истинной натурой. Увы, я не нахожу слов, чтоб поблагодарить тебя за сие по достоинству… Синель.

– Ты произнес мое имя словно учтивую ложь. Уверяю тебя, оно истинно.

– Но если б я воспользовался другим именем… мы оба знаем каким… разве оно не оказалось бы истинным в той же мере? – возразил Шелк.

– По сути, нет. Куда менее, чем ты думаешь. К тому же это привело бы к нескончаемым трудностям.

– Сегодня ты гораздо красивее, чем вчера, в заведении Орхидеи. Об этом сказать мне позволено?

Собеседница кивнула в знак одобрения.

– В то время я не старалась… а если и старалась, то не слишком. Спустя рукава. Мужчины думают, будто все дело в телосложении, помаде да туши, но многое, очень многое зависит от… от совершенно других вещей. Глаза, губы, манера двигаться. Верная жестикуляция. Ты, Шелк, тоже проделываешь все это… неосознанно. Смотрю на тебя и любуюсь. Любуюсь, пока ты не видишь…

Зевнув, она потянулась, да так, что ее платье едва не затрещало под натиском полных грудей.

– Вот видишь? Не слишком красиво, да? Хотя он любил, когда я зеваю… руку мне целовал. Порой я нарочно так делала. Просто ему на радость. Столько удовольствия… Да, Шелк, сегодня мне нужно где-то заночевать. Шелк, Шелк… какое чудесное имя! Всю ночь хотелось его произнести. Чаще всего имена отвратительны, но… Ты мне поможешь?

– Разумеется, – подтвердил Шелк. – Я твой раб.

– Синель.

Шелк вновь сглотнул.

– Да, Синель. Я помогу тебе всем, чем сумею. Заночевать здесь ты не сможешь, но мы непременно подыщем что-нибудь лучшее.

Внезапно его собеседница вновь сделалась той самой девушкой, с которой он познакомился у Орхидеи.

– Об этом мы еще поговорим, но сперва нужно обсудить дела поважнее. Ты понимаешь, с чего к тебе приходил этот мерзкий тип? И с чего к тебе шлют аколуфа? И с чего этот мерзкий тип со своим Пролокутором собираются забрать у Крови обратно твой мантейон?

Шелк, помрачнев, кивнул.

– Признаю, порой я крайне наивен, но отнюдь не настолько. В какой-то момент даже едва не предложил ему оставить притворство.

– Уверена, он вмиг показал бы зубы.

– Это уж точно, – глубоко, облегченно, но и с нешуточным отвращением вздохнув, согласился Шелк. – А аколуф послан для пригляда за мной, не иначе. Хотелось бы выяснить, как он провел лето…

– Думаешь, он – протеже Реморы? Что-нибудь в этом роде?

Шелк вновь кивнул.

– Скорее всего, помощник его протонотария. Не сам протонотарий: с тем я знаком, и зовут его не Росомахой. Поговорить бы с другими авгурами из его класса… возможно, они смогли бы сказать точно.

– Шпионаж за шпионом? – улыбнулась Синель. – Ладно. По крайней мере, твоему мантейону ничто не грозит.

– А вот это – еще как сказать. Не слишком мне верится в способность Его Высокомудрия надавить на Кровь, что бы об этом ни думал, что бы ни говорил Его Высокопреосвященство. Влияние Капитула на Аюнтамьенто осталось в прошлом, и это известно каждому, хотя сегодняшняя теофания Владычицы Киприды может изрядно поправить дело. Да и к тому же…

– Да? Что еще?

Синель погладила Орева по спине. В ответ птица, вытянув шею, потерлась о ее плечо багровым клювом.

– Во-вторых, если Кровь их и послушается, я здесь надолго не задержусь. Меня, вероятней всего, переведут на какую-нибудь чиновничью должность, а мантейон достанется этому патере Росомахе.

– Угу. Горжусь тобой, – хмыкнула Синель, не сводя взгляда с птицы. – Значит, мое предложеньице тебе еще интересно?

Шелк стиснул увенчанную головой львицы трость, одолженную Кровью, обеими руками, словно вознамерившись переломить ее пополам.

– Это какое же? Шпионить в пользу врагов Вирона? Ну уж нет! Нет… разве что по твоему приказу. И еще, Синель… ты сейчас вправду Синель?

Собеседница без тени улыбки кивнула.

– Так вот, Синель, тебе я продолжать эти проделки не позволю тоже. Оставим вопросы лояльности в стороне: прежде всего я не могу допустить, чтоб ты всерьез рисковала жизнью.

– Сердишься. Нет, Шелк, я это не в упрек… хотя холодная голова куда лучше. О нем… вы зовете его Пасом… кто-то однажды сказал, будто он вечно охвачен холодной яростью. Нет, Шелк. Не вечно, – заверила собеседница, облизнув губы. – Неправда это, однако от правды недалеко. В итоге он стал повелителем всего… круговорота. Нашего круговорота, куда больше этого, да с какой быстротой! Всего за несколько лет. Никто и поверить не мог…

– Пожалуй, с холодной яростью у меня плоховато, – признался Шелк, – однако попробовать можно. Я собирался спросить: ну, скажем, выйдет все по-нашему, и что дальше? Допустим, мы получили от доктора Журавля двадцать шесть тысяч карточек для передачи Крови. Весьма сомневаюсь, что это возможно, но