Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

5

Зал торжественных приемов походил на храм или театр: вместо сцены или амвона – помост, наклонный пол и ряды подушек и низких табуретов. Первые ряды занимали представители знатных семей Мати, за ними сидели послы торговых Домов и уважаемые горожане, а дальше стояли десятки слуг и рабов.

В воздухе густо пахло благовониями и человеческими телами.

Идаан окинула толпу взглядом, хотя и знала, что должна сидеть на коленях с опущенными глазами. На помосте рядом с ней, тоже на коленях, но с поднятой головой, сидел Адра, в темно-красных с золотым шитьем одеждах, волосы были убраны назад и, по обычаю Империи, переплетены лентами из золота и железа.

Он был красив как никогда. Ее возлюбленный. Ее муж. Идаан смотрела на него как на тонкой работы чеканку или искусно выполненный рисунок. Как на некое подобие Адры.

На скамье рядом с Адрой сидел его отец в одеяниях, вышитых драгоценными камнями.

Даая Ваунеги излучал гордость, но по тому, как он держался, Идаан видела, что ему тревожно. Для всех собравшихся в этом зале Даая был главой знатного семейства, который женит сына на дочери хая, а это оправдывает любое волнение. И только Идаан, глядя на него, видела человека, предавшего Мати. Этот негодяй сидел перед человеком, чьих сыновей он замыслил умертвить, и делал вид, будто его ручной убийца не пойман и не сидит под стражей в клетке, а тот, с кем он должен был расправиться, цел и невредим.

Идаан было противно смотреть на Дааю, изо всех сил скрывающего страх, и она с трудом подавила злорадную усмешку.

Заговорил отец. Голос у него был хриплым и как будто булькающим, а руки тряслись так сильно, что он не стал принимать формальные позы.

– Я получил петицию от Дома Ваунеги. Они предлагают, чтобы сын их плоти Адра и дочь моей крови Идаан соединились в брачном союзе.

Старый хай подождал, пока специально нанятые шептальники не повторят его слова. Их голоса прошелестели по залу легким ветерком. Пока это продолжалось, Идаан сидела с закрытыми глазами и размежила веки, лишь снова услышав голос отца.

– Это предложение меня обрадовало, и теперь я сообщаю о нем городу. Если существует причина, по которой петиция должна быть отвергнута, я желаю услышать о ней здесь и сейчас.

Шептальники и эти слова разнесли по залу.

Кто-то совсем рядом с помостом кашлянул, как будто приготовился заговорить. Идаан подняла глаза и увидела сидящих на подушках в первом ряду Семая и его андата. Оба любезно улыбались, и Семай, пристально глядя на Идаан, сложил ладони в жест предложения. Но это был не тот жест, который он мог бы использовать, предлагая ей чашу вина или желая узнать, не хочет ли она, чтобы он в холодный вечер укрыл ее ноги пледом.

Сейчас молодой поэт вложил в этот жест более глубокий смысл. Он как бы спрашивал: хочешь, чтобы я все это прекратил? Но Идаан не могла ему ответить. Никто не смотрел на Семая, зато с дочери хая не сводила глаз половина зала. И она, как и подобает достойной девушке, потупила взгляд, но успела заметить, что поэт сразу опустил руки.

– Очень хорошо, – сказал отец. – Адра Ваунеги, подойди ко мне.

Идаан не подняла глаз, когда Адра вставал, медленным отрепетированным шагом подходил к трону хая, снова опускался на колени и, склонив голову, изображал руками жест благодарности и подчинения.

Старый хай, хоть кожа у него была мертвенно-серая, а щеки запали, держался прямо, и слабость никак не отразилась на плавности его движений.

Он положил руку на голову Адры.

– Высочайший, я стою перед тобой как младший перед старшим. – Адра произносил ритуальные фразы громко и четко, и, хотя он стоял спиной к залу, шептальникам можно было их и не повторять. – Я стою перед тобой и прошу о соизволении взять Идаан, дитя твоей крови, в жены. Если тебе неугоден этот брак, прошу, скажи об этом и прими мои извинения.

– Угоден, – ответил отец Идаан.

– И ты даешь свое согласие, высочайший?

Идаан ждала отцовских слов согласия и завершения ритуала, но хай все не отвечал. Молчание затянулось, это было ужасно. У Идаан чаще заколотилось сердце, страх проникал в самую душу.

Что-то произошло. Ошай сломался и обо всем рассказал. Идаан подняла глаза, ожидая увидеть приближающихся к помосту стражников. Но вместо этого увидела, что отец наклонился к Адре – так близко, что они едва не соприкасались лбами. По впалым щекам хая катились слезы. Сдержанность, достоинство – все исчезло. Сам хай исчез. Остался только смертельно больной старик в излишне ярких для его состояния одеждах.

– Ты сделаешь ее счастливой? – спросил он и добавил: – Пусть хоть одно мое дитя будет счастливо.

Адра беззвучно открыл и закрыл рот, как рыба, выловленная из реки.

Идаан закрыла глаза, но уши заткнуть не могла.

– Я… Да, высочайший… Обещаю.

Идаан почувствовала, как к глазам подступили предательские слезы, и до крови закусила губу.

– Да будет известно всем, – сказал ее отец, – я признаю этот брак законным. Пусть кровь хая Мати снова войдет в Дом Вауенги. И пусть каждый, кто почитает Хайем, почитает и этот союз и присоединится к нашему празднеству. Церемония начнется с приходом лета и продлится тридцать четыре дня.

Шептальники начали передавать слова хая, но их тихие голоса почти сразу были заглушены ликующими криками и аплодисментами.

Идаан подняла голову и улыбнулась так, чтобы у всех создалось впечатление, будто темные потеки на ее щеках появились от радости.

Все сидевшие в зале, как мужчины, так и женщины, встали со своих мест. Идаан повернулась к ним и приняла позу благодарности, потом так же поблагодарила Адру и его отца и наконец своего.

Старый хай все еще плакал. Идаан прекрасно понимала, что это проявление слабости еще много дней будут пережевывать и обсасывать придворные сплетники. Но отец улыбнулся ей так искренне и с такой надеждой в глазах, что она в тот момент могла чувствовать только любовь к нему и привкус пепла во рту.

– Благодарю, высочайший, – сказала Идаан.

Отец склонил голову, словно в знак уважения.

Первым сошел с помоста хай Мати. Слуги помогли ему сесть в паланкин, другие подняли паланкин и вынесли из зала.

Затем удалилась Идаан.

А уже после нее должны были покинуть зал все остальные, согласно положению семей и старшинству внутри этих семей. Идаан, сознавая, что всего