Зловещие топи - Виолетта Орлова

поел сухофруктов. По вкусу они были слаще меда. Каждый день госпожа исправно присылала в его шатер различные армутские деликатесы, так что низкий достархан с узорчатой скатертью никогда не пустовал. Закончив трапезу, клипсянин направился в баню, с тревогой прислушиваясь к сильным завываниям ветра снаружи. Надо сказать, он как-то очень быстро привык к комфорту; теперь ему даже сложно было представить те мучительные дни, когда они с остальными беглыми доргеймцами ночевали в снегу, подобно бродягам, и ели промерзлую сырую картошку, от которой вязало во рту. Но все равно, несмотря на лишения пути, те дни казались свободолюбивому юноше не в пример счастливее.

Как там Уткен? Артуру так и не удалось найти друга и исправить ошибку. Какое-то время клипсянин еще пытался выяснить у местных торговцев про «Славное послевкусие», но армуты, признавая в нем чужака, с бранью прогоняли его. Лишь в Сулат-хане он не чувствовал себя гонимым странником. Впрочем, и здесь обстановка складывалась не лучше: в театре ему не удалось ни с кем близко сойтись, кроме разве что доброго Хайсама, который несмотря на все его неудачи на театральном поприще, продолжал всячески нахваливать и поддерживать его. Остальные не очень-то жаловали Артура; раз убедившись в том, что новичок – бездарность, они как-то быстро утратили к нему интерес.

Надо сказать, Артура не особенно тяготило подобное положение; порою ему, конечно, было одиноко, но он все равно упорно двигался к основной цели, которая подстегивала его и помогала не предаваться долго унынию. А цель заключалась в том, что он всем сердцем мечтал поскорее покинуть Мир чудес.

В бане приятно пахло кедровыми дровами. Напарившись, Артур нырнул в ледяную купель, однако позади него вдруг что-то с оглушительным грохотом обрушилось на пол, и он, нервно дернувшись, второй раз с головой ушел под воду. Вынырнув, он к своему огромному удивлению увидел перед собой незнакомого мальчишку, суетливо пытавшегося собрать с пола грязные тряпки и утрамбовать их в свое ведро. Тара была маленькая, а тряпок в ней лежало слишком много, поэтому ему все никак не удавалось закончить начатое предприятие. Встретившись с Артуром взглядом, паренек мелко задрожал, а в уголках его узких зеленых глаз заблестели горошины слез.

– Ты еще кто такой? – клипсянин не смог скрыть суровости в голосе; ему уже порядком надоело, что в Сулат-хане люди не знают никаких границ и могут спокойно заявиться в твой дом, не потрудившись загодя предупредить. К тому же ледяная вода в купели сводила мышцы и вовсе не располагала к задушевным беседам. Мальчик казался младше него смрадней на пять, вдобавок он был тоненький и сморщенный, как пересушенный бобовый стручок. Его глаза цвета свежей петрушки в обрамлении черных ресниц часто моргали, да и вообще вид у него был пренесчастный.

– Я хотел убраться в бане, но не ожидал застать вас здесь… – тихо пролепетал мальчишка, продолжая широко раскрыв глаза смотреть на Артура.

– Понятно. Ты ужасно напугал меня. Так это ты приносишь мне каждый день сухофрукты?

Мальчик боязливо кивнул головой.

– Спасибо, – сказал Артур, надеясь, что тот поскорее выйдет из помещения, однако назойливый работник продолжал стоять на месте и бесцеремонно глазеть в его сторону. Клипсянин удивленно приподнял брови.

– Я бы хотел сделать вам обтирание, а затем умастить кожу ароматическим маслом, – невозмутимо пояснил мальчишка и добавил вежливо: – господин.

От этого подобострастного «господин» Артур вновь чуть не ушел под воду.

– Выйди, пожалуйста, – попросил он смущенно.

– Но как же…

– Я сам справлюсь.

Мальчик хотел было запротестовать, однако потом махнул рукой, обиженно хлюпнул носом и поспешно выбежал из бани.

Когда Артур, наконец, благополучно завершил водные процедуры и прошел в гостиную, то к своей досаде застал злополучного мальчишку плачущим навзрыд.

– Ты чего ревешь? – пробормотал он смущенно, глядя как тот краем чистой скатерти с достархана размазывает слезы по лицу. Финики ударялись друг о дружку, рискуя и вовсе, подобно лягушкам, попрыгать со стола вниз.

– Вы прогнали меня! – во весь голос завопил бедняга и зарыдал пуще прежнего.

– Да я вовсе и не прогонял! Кто ты вообще такой?

Теперь настал черед мальчика удивляться.

– Я ваш раб, – сказал он так естественно и бесхитростно, будто это было нечто само собой разумеющееся. Артур же внутренне содрогнулся.

– Что?

– Меня зовут Кик. Хайсам определил меня к вам в шатер, чтобы я помогал во всех важных делах.

– Каких еще делах?

– Ну, убраться, приготовить еду, услуги банщика… Я вообще-то много чего умею, даже массаж стоп делаю, – последнюю фразу паренек произнес довольно хвастливо, но Артура его апломб нисколечко не убедил.

– Я привык сам все делать! – решительно отрезал он. Его воротило от армутских нравов, и уж тем более он даже в самых своих жутких фантазиях не представлял, чтобы у него оказался на попечении собственный раб.

Но парень вновь принялся хныкать и даже заикаться.

– Если вы меня прогоните… Ах, господин, простите мне мои слезы, но когда птица понимает, что умрет, песнь ее становится печальной. А я непременно, непременно умру!

Артур насмешливо хмыкнул, а губы его тронула легкая улыбка. Ему отчего-то вспомнился вечно пессимистично настроенный Даниел Фук. Воспоминание о дорогом друге согрело ему сердце.

– Послушай… Ты можешь остаться, если хочешь. Только не надо ничего за меня делать. И перестань обращаться ко мне на «вы». Какой из меня господин?

Последнюю фразу Артур произнес с горькой усмешкой, так как подумал, что он, в общем-то, и сам не так уж и далек от рабского положения. Любое его неверное действие – и госпожа Оридиан отдаст его стражникам, в этом Гассан оказался совершенно прав.

– Значит, я остаюсь? – обрадованно воскликнул мальчик; слезы его высохли как по волшебству. – Господин Хайсам определил меня сегодня в этот шатер по просьбе хозяйки… Она хочет, чтобы кто-то следил за домом в ваше… твое отсутствие, – заговорщицким тоном поделился Кик.

Значит, госпожа Оридиан только сделала вид, что не поверила его словам о канарейке?

– Понятно. Раз так – оставайся. Может, ты голоден? – спросил Артур, заметив, что юный невольник с неприкрытым вожделением косится в сторону тарелок с рахат-лукумом.

– О… Ну если только совсем чуть-чуть, – робко произнес мальчик, все же не сумев скрыть восхищения в голосе. Артур подвинул в его сторону тарелки. Кик не захотел садиться у стола на подушки; он вороватым движением схватил самый большой кусок и отойдя в сторону, уселся по-армутски на полу и принялся облизывать лакомство, желая продлить удовольствие, насколько это вообще возможно. Артур с нескрываемой жалостью смотрел на своего нового соседа; он всей душой ненавидел рабство, но что было поделать, если