Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

точно воды озера Лимна, и развернулась бы за спиной наподобие знамени, если б он не придерживал ее обеими руками. Не один час назад, когда Шелк надевал эту мантию в Хузгадо, ее длинные полы казались гнетуще, едва ли не удушающе теплыми, отчего Шелком тут же овладел жуткий соблазн сменить роскошные, плотные ризы авгура, надетые под нее, на простенькие, дешевые (а посему легкие), да только мастер Меченос с комиссаром Трематодой отговорили. К этому времени подобная одежда должна была насквозь промокнуть от пота, однако не тут-то было: напротив, Шелку отчаянно хотелось хоть чем-нибудь прикрыть голову. Увы, у Сабы имелась форменная фуражка оттенка дорожной пыли, у Оозика – высокий шлем зеленой кожи, а у него – ничего.

Старая широкополая соломенная шляпа, которую он надевал, латая прохудившуюся крышу, пропала – потерялась на вилле Крови, подобно майтере Мяте. Новая широкополая соломенная шляпа, купленная у озера, тоже пропала, оставшись в комнате, из которой утащил Шелка талос. Шапочка патеры Щуки, черная скуфейка, которую патера Щука носил зимой, осталась в обители: после того, как призрак патеры обронил ее на лестничную площадку, Шелк еле-еле отважился к ней прикоснуться.

Ныне все трое мертвы – и Щука, и Кровь, и талос, причем второй с третьим убиты его рукой…

Да появится ли эта Сийюф со своими бойцами вообще?

Шелк оглядел сгустившиеся над воздушным кораблем тучи в поисках проблесков солнца. Умирающий летун шепнул ему: мы теряем контроль. Контроль… Какие же цепи нужны, чтоб обуздать само солнце? Какой нужен руль, чтоб направлять его ход?

Но нет, нет: солнце, вне всяких сомнений, прячется за грозными тучами, да и вообще, достойно ли взрослого человека жаловаться на приход зимы, когда, согласно календарю, зима уж наполовину прошла?

Вскоре наступит весна, если, конечно, зима не окажется столь же затяжной, сколь и предшествовавшее ей лето… а если дожди вновь подведут, ему, Шелку, конец: если новые хлеба засохнут, погибнут, едва взойдя, вместе с ними наверняка погибнет и новый богоданный кальд Вирона. Подумав об этом, Шелк живо представил себе бегство из города на быстроногих конях, вдвоем с Гиацинт, но, увы, Гиацинт пропала бесследно, как и майтера Мята, а о конях он знал лишь одно – что их можно, не опасаясь допустить промах, приносить в жертву Пасу… хотя Пас мертв.

Может, и Гиацинт уже нет в живых?

Шелк вновь задрожал…

И тут где-то вдали грянул оркестр. Слабому, едва различимому для уха, однако звонкому, бравурному пению труб вторил грохот множества конских копыт.

Кто-то – возможно, Оозик – ахнул от облегчения. Шелк невольно расплылся в улыбке, радуясь тому, что не только он поддался унынию и нетерпению.

– Я могу опознать наши подразделения по мере их приближения и, если угодно, коротко рассказать тебе об истории каждого, – негромко предложила стоявшая справа Саба.

– Да, – кивнул Шелк, – будь добра, генерал. Ты меня очень обяжешь.

Еще Шелку страшно захотелось расспросить ее о летунах – ведь Саба, командующая воздушным кораблем, вполне могла знать что-либо интересное, а то и важное. Увы, от этого пришлось воздержаться: в данный момент проявлять любопытство к чему-либо, кроме военной мощи Тривиганта, было бы верхом дурного тона.

Слева от помоста возникло смуглое личико юной девушки (после некоторых колебаний Шелк узнал в ней возлюбленную Бивня, Крапиву).

– Не хочешь ли присесть, Твое Высокомудрие? – громко, так что ее услышал и Шелк, спросила она. – Тут человек один складные табуреты внаймы сдает.

Кетцаль просиял.

– Как ты заботлива, дочь моя! Нет, у меня имеется посох, а посему я, так сказать, обеспечен лучше остальных.

(Тут он слегка погрешил против истины: Оозик, утвердив перед собою тяжелый меч, тоже опирался на него, словно на трость.)

– А вот патере кальду посчастливилось куда меньше, – продолжил Кетцаль. – Патера кальд, не желаешь ли, чтоб эта заботливая девочка взяла для тебя внаймы табурет?

Разумеется, сесть, в то время как Пролокутор стоит, Шелк не смог бы ни под каким видом.

– От всего сердца благодарю тебя, Крапива, но – нет. В этом нет надобности.

– А я как раз передумал, – вновь повернувшись к Крапиве, объявил Кетцаль. – Один табурет мне не нужен, но два будут очень кстати. Один для меня, другой для патеры кальда. Хватит твоих капиталов на два?

– Хватит! – заверила его Крапива и скрылась в толпе.

– Вам, мужчинам, недостает женской выносливости, – пробормотала Саба у правого уха Шелка. – Конечно, стыдиться тут нечего, биология есть биология, однако поэтому из нас и выходят лучшие штурмовики.

Щеки Шелка словно огнем обожгло: Кетцаль, судя по еле заметной перемене позы, также расслышал ее замечание и теперь ждал, что Шелк на это ответит.

А что ответил бы ей сам Кетцаль? Безусловно, реплика Сабы граничит с непростительным высокомерием, а подобное высокомерие беспристрастные боги карают по справедливости – по крайней мере, так учили в схоле, и, поразмыслив, Шелк рассудил, что это, пожалуй, одна из немногих бесспорных истин, почерпнутых им от наставников.

– Ты, как всегда, совершенно права, генерал, – с улыбкой ответил он. – Любой наблюдатель отметит, что женщины способны вынести гораздо больше, чем мужчины, причем с куда большим мужеством.

– У нашего кальда сломана лодыжка, – проворчал стоявший справа от Сабы Оозик. – Разве ты не заметила, как он хромает?

– Э-э… да… – В голосе Сабы прозвучало непритворное раскаяние. – Вот это у меня, признаться, вылетело из головы. Прошу, прими мои самые искренние извинения.

– Тебе вовсе не в чем виниться, генерал: ведь это – бесспорный факт. Пожалуй, Сфинга и Сцилла вправе просить извинения за факты, но смертная?..

– И все же я… о, вот они!

В проеме арки показались первые всадницы, рослые девушки на разгоряченных конях. У каждой имелась тонкая пика, а чуть ниже наконечников пик развевались желтые вымпелы.

– «Спутницы», – негромко пояснила Саба Шелку. – Гвардейская кавалерия. Все до единой – дочери знатных семейств и, в дополнение к обычной службе, обеспечивают охрану рани.

– Я совершенно не разбираюсь в подобных материях, – склонив к ней голову, признался Шелк, – но разве пулевые ружья не… действеннее пик?

– Еще минута, и ты разглядишь их лучше. Ружья у них в ольстрах, слева от седел, а пики незаменимы в атаке: как выстрелить из пулевого ружья над самым ухом коня, не напугав его?

Шелк понимающе кивнул, однако невольно задумался: согласно полученным донесениям, майтера Мята и ее добровольцы, устремившись в атаку на пневмоглиссеры посреди Решетчатой, палили из иглострелов на полном скаку. Возможно, относительно негромкий хлопок иглострела коню, в отличие от грохота пулевого ружья, нипочем? Лично ему казалось, что даже крохотный иглострел наподобие иглострела Гиацинт, вместимостью в пятьдесят либо сотню зарядов, намного превосходит пику в бою.

Выскользнувшая из толпы Крапива подняла над головой пару сложенных табуретов с холщовыми сиденьями. Один из них принял Кетцаль, другой же Крапива, подойдя к передней части помоста, подала Шелку.

Шелк, в свою очередь, протянул табурет Сабе.

– Прошу, генерал. Присядь, сделай одолжение.

– Ни под каким