Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Чистик немо кивнул.

– Патера наверняка все слышал, правда? Конечно, слышал. Теперь-то мы – мы с ним, с патерой – много лет вспоминать будем, как Пас говорил со мной и отдал мне приказание. Теперь мы с патерой…

Голос Наковальни набрал силу, исполнился значимости, заставившей паству притихнуть и замереть.

– Прежде чем приступить к экзегезе, я поведаю вам нечто, пока не преданное широкой огласке, и сообщенное мне самому только сегодня. Публично о сем еще не объявляли, но и клятвы молчания я никому не давал. Не далее как в мольпицу Всевеликий Пас удостоил теофании почтенного престарелого авгура, бессчетные десятилетия служившего нам Пролокутором. Ныне пост его препоручен Всемилостивой Сциллой мне – вне всяких сомнений, с тем, чтобы вознаградить его долгую, беззаветную службу освобождением от забот и печалей, сим благовонным елеем, что драгоценнее самого щедрого пенсиона. Признаться, эти-то тревожные вести о явлении Отца Семерых тому, кого я готов был счесть соперником, и подвигли меня к поискам безмятежного уединения, о коих вы от меня уже слышали.

Чистик с мольбой, но в то же время с угрозой во взгляде двинулся к амбиону.

– Про меня-то он сказал хоть что-нибудь? Сказал ведь, верно? Что?

Молот преградил ему путь.

– Итак, я молился Пасу, – продолжал Наковальня, словно удивляясь себе самому. – Обливаясь слезами, просил обойтись со мной по справедливости. С какой же ясностью я понимаю теперь суть всего этого, меньшего его замысла, призванного положить начало исполнению Замысла величайшего! Вначале он удостоил милости Пролокутора бывшего, а засим – Пролокутора нового! – объявил он, ткнув себя пальцем в живот. – Таково уж уникальное свойство, пробирное клеймо любых деяний богов: самые неожиданные их поступки в итоге оказываются сколь безупречными, столь же и неизбежными! Ну а сейчас я изложу вам речение свыше, ниспосланное нам от Всевеликого Паса…

Много выше изжелта-бурой овальной бусины (другими словами, воздушного корабля под командованием генерала Сабы), но пятью сотнями кубитов ниже по-зимнему низких туч, оседлав свирепый северный ветер, мчались по небу летуны, в тот самый миг уподобленные кальдом Шелком стае аистов.

Шкиехаан, шедший в центре, внимательно приглядывался к спутникам. Товарищи, как он и ожидал, разглядывали либо тучи, либо увядшие, побуревшие поля, серебристые нити ручьев да иссыхавшее озеро. Одолеть многолетней привычки обычные бедствия не могли: ничьи уговоры – даже увещевания самих богов – не побудят летунов счесть суетящийся, кишащий внизу Груз предметом, достойным внимания.

Сам Шкиехаан тоже поднял взгляд к тучам, проверил приборы и тут же забыл о том и другом. К городу маршем двигалась с юга длинная колонна изжелта-бурого цвета. Прежде он, наблюдавший подобные шествия нередко, почти не задумывался ни о них, ни о том, что они предвещают. Конечно, солдатам и штурмовикам вполне могут преградить путь лавины, наводнения, либо лесные пожары, а уж добрый шторм размечет, рассеет сухопутное войско не хуже, чем боевую флотилию, однако… Да, пересечь Горы, Взирающие На Горы еще не удавалось и, по всей вероятности, никогда не удастся ни одному полководцу, но здесь, в грузовом трюме, орды наподобие этой, внизу – дело совсем иное.

IV

Мечи Сфинги

Чопорный, неподвижный, в церемониальной бархатной мантии оттенка крепкого чая, кальд Шелк мысленно честил себя на все корки. Отчего, отчего он не позаботился о креслах… вернее, не распорядился их обеспечить?! Он-то, наивный, полагал (вот сколь прискорбно его невежество, сколь абсолютна его непригодность к навязанному ему посту), что попросту вместе с Кетцалем, Оозиком, Сабой и, разумеется, майтерой Мятой, буде ее удастся отыскать, займет место на этом помосте, затем к помосту подойдут силы, отряженные Тривигантом в помощь Вирону, и дело с концом, однако…

Однако в действительности все вышло совсем иначе. В действительности семидесятипятитысячная орда генералиссимы Сийюф при всей ее дисциплинированности состояла из семидесяти пяти тысяч женщин и мужчин, не говоря уж о тысячах лошадей и одним только Девятерым известно, скольких верблюдов.

Верблюды!

Когда-то Шелк, мальчишка не по годам набожный, считал Сфингу наименее привлекательной из богинь, рыжегривой фурией, скорее львицей, чем женщиной. Теперь же ему сделалось ясно: настоящие львы не имеют с настоящими военными действиями ничего общего, нет; на деле любимцы Разящей Сфинги – лошади, мулы и верблюды, однако он с радостью встретит и первых, и вторых, и третьих (да хоть песчанок, хоть морских свинок, хоть перелетных гусей), лишь бы они, наконец, появились!

Порыв студеного ветра встряхнул, качнул триумфальную арку. Сооруженная наспех, постройка наверняка обрушится, стоит лишь зимнему ветру дунуть самую малость сильнее, и даже без этого может вот-вот развалиться, если бойцы Сийюф не появятся в самом скором времени…

А ведь в толпе, окружившей помост, непременно должен найтись человек, который сможет и, главное, согласится раздобыть кресла! Для начала Шелк решил попросить о кресле для Кетцаля – ведь тот как-никак в преклонных годах и уже без малого час простоял на ногах – а после, в качестве запоздалого соображения, распорядиться насчет кресел для Оозика с Сабой и для себя самого. Еще пять минут, и он сойдет с помоста, изловит за шкирку кого-нибудь из комиссаров и потребует кресла. Да-да, именно… отдаст приказание, и дело с концом.

Ветер снова усилился, и Шелк стиснул зубы. Желтая пыль одарила ветер многими дюжинами зримых тел, демонят, закружившихся в бешеной пляске, помчавшихся вдоль Аламеды. Зеленый бумажный вымпел, сорванный с арки, по-змеиному извиваясь, оседлал ветер и спустя пару секунд исчез из виду на фоне грозной громады рвущегося с чалок воздушного корабля.

«А ведь с воздушного корабля, – подумалось Шелку, – оценить движение сил Сийюф, наверное, вовсе не сложно». Будь в его распоряжении еще день, он мог бы договориться о подаче сигналов: флаге, вывешенном с носовой гондолы, когда авангард войдет в город, или дымовой шашке, зажженной в случае непредвиденной задержки… Тут он, к немалому собственному удивлению, обнаружил, что ничуть не утратил желания подняться на борт тривигантского воздушного корабля, невзирая на ежечасно множащиеся дела и зимний ветер. Подобно Бивню (о! вот кто отыщет кресла или хотя бы ящики!), он жаждал взлететь, воспарить в небо, как летуны.

А летунов в небе сегодня собралось множество… пожалуй, куда больше, чем он когда-либо видел. Вон, из-за воздушного корабля, точно клин аистов, появилась еще целая стая! Что же за город посылает их патрулировать вдоль солнца, по всей его длине? Что проку от этого патрулирования?

Очередной шквал с воем пронесся вдоль Аламеды, встряхнув устало поникшие, потрепанные тополя. Генерал Саба, стоявшая справа, замерла, стиснула челюсти, а сам Шелк съежился, задрожал без стеснения. Мантия Законного Правления всколыхнулась, заплескалась вокруг голеней,