Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Если угодно, мы можем сидеть по очереди, – не уступал Шелк. – Отдохни немного, а после вернешь его мне.

Но Саба решительно покачала головой, и тогда Шелк опустил оставшийся невостребованным табурет на помост, между ними.

Ехавшие по три в ряд Спутницы пристально вглядывались в толпу. Прикинув на глаз их число, Шелк пришел к выводу, что всадниц в колонне не больше двух сотен. Штурмовики, ехавшие за ними следом, не имели при себе пик и не могли похвастать ни столь же равным ростом, ни великолепной статью коней, однако ехали по десять в ряд, возглавляемые офицером в пропыленном плаще верхом на прекраснейшем из всех скакунов, каких Шелку случалось видеть.

– Генералиссима Сийюф, – вполголоса пробормотала Саба. – В родстве с самой рани и по отцовской, и по материнской линии.

– Ваша верховная военачальница?

– Да, – кивнув, подтвердила Саба, – и гениальный стратег.

Приглядевшись к ястребиному профилю генералиссимы, Шелк решил, что это вполне может оказаться правдой в достаточной мере, чтобы считать Сийюф ценной союзницей: гений или же нет, генералиссима произвела на него впечатление особы решительной и притом недюжинного ума. Что сообщили ей о нем, что она сейчас думает о злосчастном, во всем сомневающемся юном правителе чужого города – оставалось только гадать. Смутившийся Шелк едва не запустил пятерню в растрепанные волосы, как непременно сделал бы, беседуя с Кетцалем, и на мгновение встретился с генералиссимой взглядом.

Тут Саба вытянулась в струнку, салютуя Сийюф, а та небрежно отсалютовала в ответ; затем, согласно утвержденному в тартлицу протоколу, генералиссиму приветствовал салютом Оозик. Безукоризненно вымуштрованные девушки, шеренгами ехавшие следом за генералиссимой, обнажили сабли, взяли на караул, приняли равнение направо, словно не замечая ни пылевых смерчей, ни жгуче студеного ветра.

– Генералиссима Сийюф следует во главе собственного полка. Восемнадцати лет она в чине бревет-лейтенанта начинала в нем службу, а ныне он всем известен как Личный Ее Превосходительства Легкий кавалерийский…

Внезапно осекшись, Саба умолкла.

– Да? – неудержимо дрожа от холода, подбодрил ее Шелк.

– Отчего горожане не приветствуют ее ликованием, кальд? Где же аплодисменты, где крики «ура»? Генералиссима останется недовольна.

– Вероятно, они опасаются напугать лошадей, – нашелся с ответом Шелк.

Ребячество, что и говорить… однако минуту, а то и больше, он весьма, весьма гордился собой.

Всерьез угрожавшая оказаться бесконечной вереница конных штурмовиков Личного Ее Превосходительства Легкого кавалерийского полка завершилась широкой брешью. Далее следовал желто-коричнево-красный флаг Тривиганта в руках конного офицера, сопровождаемой почетным караулом, очевидно, набранным из Спутниц, а за знаменем – оркестр, игравший тот самый бравурный марш, звуки коего послужили предвестниками приближения войска рани. Маршировавшие с безукоризненной, достойной картинки из наставления по строевой подготовке, слаженностью музыканты все как один оказались мужчинами, причем сплошь бородатыми. При виде их приветственные возгласы зрителей зазвучали значительно громче.

– Великолепно идут, – в надежде восстановить дружеские отношения заметил Шелк, повернувшись к Сабе. – Маршируют просто мастерски, и музыка их нашим людям, похоже, пришлась по сердцу.

– Я – старая боевая лошадь, кальд.

– Понимаю, – рискнул согласиться Шелк, втайне гадая, когда и с кем ей доводилось биться и как именно генералиссима Сийюф проявила в этих боях свой стратегический гений.

– Ваш народ приветствует их, потому что они – мужчины. Вы думаете, будто мужчин у нас держат в погребе, на цепи, однако большая часть наших вспомогательных подразделений укомплектована ими.

– Причем они носят бороды, – заметил Шелк (уж тут он явно не рисковал ничем).

– Именно. Вы бороды бреете, чтоб больше походить на женщин. Не стану порицать вас за это: сама бы на вашем месте поступала в точности так же, но у нас дома, на родине, мужчинам брить бороды запрещено. Желающие вправе подравнивать их ножницами, а во вспомогательных частях это вменено всем в обязанность, однако бриться либо выщипывать волосы нельзя.

Шелк, не сдержавшись, поморщился и тут же спохватился, но было поздно. Оставалось только надеяться, что Саба ничего не заметила.

– Им и ножницами-то пользоваться позволили всего лет двадцать назад, – продолжала Саба, – а в мои лейтенантские годы даже ножниц не позволялось. Сколько же их расхаживало с бородой чуть ли не по колено! Пришлось дать им позволение заправлять бороды за пояс, и то некоторые возмущались: что, дескать, еще за вольности! Суть в том, что бородатому мужику горло перерезать намного проще. Хватаешь, голову вверх рывком…

– Понимаю, – пробормотал Шелк и мысленно отменил только сию минуту принятое решение отпустить бороду.

– А это Личные Драгуны принцессы Шилах. Отметь, как…

– Не с тем, чтоб затеять спор, генерал, – вмешался Оозик, – но сомневаюсь, что такое удается проделать в действительности. Если и да, наверняка лишь изредка: мужчины ведь гораздо сильнее женщин.

Саба кивнула в сторону ехавших мимо всадниц.

– Лошади тоже сильнее женщин, генералиссимо.

Шелк хмыкнул.

– Ты мне не веришь, кальд? – полюбопытствовала Саба, сдерживая улыбку. – Клянусь, в нашем городе это так. Мы разводим боевых скакунов с тех пор, как Пас уложил в кладку первый кирпич, и наши лошади действительно гораздо сильнее женщин, а также…

– Гораздо разумней мужчин, – закончил за нее Шелк. – Ни секунды не сомневаюсь.

– Кто? – раздался позади новый, незнакомый голос. – Хотя, по-моему, все, кто угодно.

Обернувшись, Шелк узнал в говорящей поднявшуюся на помост генералиссиму Сийюф.

– Вот и ты, – откликнулся он, протянув ей руку. – Наконец-то! А я боялся, что ты задержишься. Приветствовать тебя для меня великая честь и великая радость. Добро пожаловать в Вирон. Я – кальд Шелк.

Сийюф ответила на рукопожатие скованно, без тени улыбки. Ладонь ее оказалась жесткой, сухой, далеко не столь сильной, как он ожидал.

– Я также очень, очень рада взглянуть своими глазами на шумный, полный жизни Вирон, кальд Шелк. Большая часть моей жизни прошла на юге. Еще неделю назад ваш город был для меня лишь названием на штабных картах. Знаю, парад мой не удался. На марше не до муштры… как и в бою.

В ответ Шелк заверил ее, что чрезвычайно впечатлен увиденным, а после представил ей Кетцаля с Оозиком.

– После моих бойцов полюбуемся твоими, – сказала Сийюф последнему. – Мы миновали их, дожидавшихся очереди. Ах, для меня приготовлен табурет! Благодарю, кальд.

С этим она уселась между Шелком и Сабой.

– Как это кстати! Я с трех утра на ногах, а с пяти – в седле. Двух коней уездила до полусмерти… да и сейчас свежий не помешает.

– Тем любезнее с твоей стороны присоединиться к нам сразу же после марша, – заметил Шелк, ничуть не кривя душой. – Все мы слышали о тебе множество лестного, и нам не терпелось познакомиться с тобой лично.

– Я шла сюда не ради тебя, кальд Шелк, – отвечала Сийюф, не сводя глаз с собственных штурмовиков. – Шла я сюда ради себя самой. Вскоре нам с тобой предстоит сражаться, не так ли? И не означает ли это, что сражаться нам предстоит друг с другом?

– Вовсе нет. Ты совершенно права. Нам с тобой предстоит сражаться с Аюнтамьенто, если нас к тому вынудят. Я предпочел бы обойтись без кровопролития.

– Я