Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Сдвинув фуражку на лоб, Сийюф укрыла колени стареньким полосатым плащом.

Разговор на время утих. Шелк делал вид, будто любуется парадом – колоннами следовавшей за кавалерией пехоты, весьма привлекательных девушек, салютовавших стоявшим на помосте пулевыми ружьями, вертикально поднятыми к левому плечу. Строгостью и четкостью их поступь напоминала пляску сибилл во время жертвоприношения.

Однако Шелк по большей части присматривался к Сийюф, задним числом обдумывая состоявшийся разговор. Фуражка ее оказалась чистой, ладно скроенной, но отнюдь не блистала новизной; плащ был откровенно грязен: вне всяких сомнений, меняя коней, о перемене одежды она не заботилась; слегка потертые сапоги украшали шпоры, причем (это Шелк обнаружил, рискнув украдкой бросить взгляд на ноги Сабы) значительно больше, длинней, чем у подчиненной.

Вдобавок она без колебаний заняла пустующий табурет… Подумав об этом, Шелк попытался представить себя на месте одной из девушек, с каменными лицами марширующих мимо. Не стыдятся ли они своей генералиссимы? Не считают ли ее слабой?

А что подумал бы он, если б каким-то чудом сделался штурмовиком из орды Сийюф? Всесторонне обсудив сию мысль с самим собой, Шелк решил, что стыдиться не стал бы. Сидеть, когда все остальные стоят – один из вернейших признаков высоты положения, а одежда ее наглядно свидетельствует, что она никому ни в чем не обязана отдавать отчета, что ни мучитель-сержант, ни надутый, крикливый полковник не посмеет сунуться к ней с нагоняем. В воображении Шелк взлетел с помоста к гондоле воздушного корабля, оглядел парад с высоты. Вот он, помост, на помосте – всевозможные высшие лица Вирона и Тривиганта. Кто из них главный? Кому подчиняются остальные?

Вне всяких сомнений, главная здесь Сийюф, сидящая в центре, тогда как по левую руку от нее стоят Кетцаль с самим Шелком, а по правую Саба с Оозиком – иными словами, власти гражданские, светская и духовная, с одной стороны, и власти военные, виронская и тривигантская, с другой. То же самое впечатление создастся и у виронских штурмовиков, когда те, в свою очередь, пойдут маршем мимо помоста…

Сийюф плотнее закуталась в плащ.

– У вас, на севере, всегда такой холод?

– Нет, – заверил ее Шелк. – К примеру, в этом году лето у нас выдалось необычайно затяжным и весьма, весьма жарким.

– Жаль, что мы прибыли в твой город лишь по его завершении, кальд. Когда я была маленькой, наставники в один голос твердили: север изрядно холоден. Писать так в экзаменационных работах я, конечно, привыкла, однако сама в это не верила и сейчас не могу понять почему? Зачем так устроено?

– Представления не имею, – признался Шелк. – Мне втолковывали то же, что и тебе, и, кажется, я никогда даже не думал в чем-либо сомневаться. Откровенно говоря, я принимал на веру почти все, чему бы меня ни учили, включая множество вещей, которые следовало подвергать сомнению.

Сийюф, не поднимая глаз, указала в небо.

– Вот, скажем, солнце. Начинается на востоке, заканчивается на западе. Но я-то знаю: это лишь потому, что у нас принято так говорить. Возможно, у вас, виронцев, говорится иначе, однако солнце тянется либо от Восточного полюса к Западному, либо от Западного к Восточному. День, наступающий здесь, в Вироне, вскоре становится днем тривигантским, верно?

– Да, – подтвердил Шелк, – разумеется.

– Тогда каким же манером вы делаете свои дни настолько холодными, а?

Саба расхохоталась. Секунду спустя ее смех подхватили и Шелк с Оозиком.

Кетцаль, словно ничего не слыша, задумчиво взирал на шеренги проходящих мимо помоста девушек из-под полуопущенных век. Искоса приглядевшись к нему, Шелк почувствовал странную тоску, влечение, коего не испытывал сам, и, озадаченный, призадумался, но вскоре вспомнил, что, по словам Сабы, в ее родном городе не приносят жертвы богам. Наверняка и Капитул там совсем не таков (весьма возможно, даже зовется иначе), а в таком случае каждую из марширующих вполне можно обратить в свою, виронскую веру – кого же не привлекут более пышные богослужения? Еще бы Кетцалю не приглядываться к потенциальным неофитам с этакой алчностью! Изменить к лучшему религиозные воззрения хотя бы нескольких – выдающееся свершение, достойное окончание долгой славной карьеры, тем более что их многие тысячи, и подавляющее большинство совсем молоды, а значит, податливы, в отличие, к примеру, от той же Сабы…

– Что скажешь, генералиссимо? – словно подстегнутая сим сравнением, заговорила Саба. – Девчата – как на подбор?

Оозик торжественно объявил, что парад произвел на него самое благоприятное впечатление.

– А сколько им лет? – неожиданно для себя самого (ведь говорить он вовсе не собирался) полюбопытствовал Шелк.

– На службу берем с семнадцати, – ответила Саба. – Затем год обучения, а после – зачисление в штат той или иной части, где им и предстоит отслужить положенные четыре года.

– То есть служба в штурмовиках для них обязательна? А если кто-либо не захочет служить?

Саба указала пальцем на одну из шеренг.

– Видишь вон ту, большеногую? И вон ту, рослую, с лычкой на рукаве?

– В конце ряда? Да, вижу.

– И вон на ту толстую коротышку тоже взгляни, – добавила Саба, указав еще на одну девушку. – Ни одной из них не хотелось.

– Понятно… удивительно, что ты так хорошо знаешь всех их, генерал. Быть может, эта группа – часть команды воздушного корабля?

– Нет, кальд, – ответила Саба с затаенной улыбкой, примеченной Шелком уже не впервые, взглянув на него через голову Сийюф. – В такую погодку на борту нужны все до единой. Этих трех я выбрала чисто случайно, однако ничуть не ошиблась. Кому же охота служить в штурмовиках?

Взглянув на Оозика, Шелк обнаружил, что тот в недоумении взирает на него: в Вироне штурмовиков набирали из добровольцев.

Еще оркестр, за ним – сотни неоседланных лошадей под присмотром всадников-мужчин…

– Ремонт, – пояснила Саба при виде недоумения на лице Шелка. – Если под штурмовиком убивают коня, ей приходится биться пешей, если под рукой не найдется ремонтного.

Сийюф взглянула на него.

– Разве у ваших кавалеристов нет ремонтных лошадей?

Жесткий, немигающий, взгляд генералиссимы обескураживал не на шутку.

– У нас, – поспешил вмешаться Оозик, – принято иметь по две лошади на каждого конного штурмовика. Штурмовик обязан обеспечивать им уход и ездить на них поочередно, если только какая-либо не захромает. В мирное время обычно ездят день на одной, день на другой.

– А ты, генералиссимо? Сам ты служил в кавалерии? Был ли… у нас говорится «кавалеристка», но вы, видимо, выражаетесь иначе. Наверное, «кавалер»… нет, «кавалерист»?

Оозик слегка склонил голову.

– Совершенно верно, генералиссима. Нет, в кавалерийских частях я, как и большинство наших офицеров, не служил. Кавалерии у нас всего по роте на бригаду, хотя во Второй на данный момент две. В кавалерии служит мой сын.

Сийюф впервые на памяти Шелка улыбнулась. При виде ее улыбки Шелк без труда смог представить себе, как ее подчиненные рискуют жизнью, только бы заслужить этакий знак одобрения.

– Надеюсь, мне выпадет случай с ним познакомиться… допустим, завтра, или