Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Спаси и сохрани нас Всевеликий Пас! – ахнула майтера Мрамор, вышедшая на лестницу с Синелью и Мукор. – Что вдруг нашло на твою птицу, патера?

– Вот уж не знаю, – ответил Шелк, хотя сам полагал, будто прекрасно знает ответ. – Госсан, он прилетел к тебе, когда ты ждал нас в пневмоглиссере, не так ли?

– Так точно, кальд. Сел на заднее сиденье и давай тараторить! Я его поначалу даже не понял.

– Еще один язык, или, по крайней мере, еще одна разновидность Общего, – с кривой усмешкой заметил Шелк. – Что же он говорил?

– «Птичка тут, птичка тут, Шелк там…» примерно так, кальд.

Шелк понимающе кивнул.

– Ступай наружу и подожди нас. Верх подними. Надолго ли затянется ожидание, я не знаю, а мерзнуть тебя совсем ни к чему.

– А мы разве не едем, патера? – спросила Синель, как только Госсан затворил за собою дверь.

– Минутку. Будьте добры, пройдемте со мною в библиотеку. Орев, где приземлились летучие люди с летучими девочками?

Орев поскакал в угол, занятый толстобрюхой вазой, и резко застучал по ней клювом.

– Северо-восток, – пробормотал Шелк. – Мукор, ты это видела?

Костлявое, точно череп, лицо Мукор обратилось к нему. Пожалуй, точно так же обращается к солнцу цветок бледной траурной лилии…

– Летучие?..

– По-моему, речь о летунах. О народе, летающем с помощью крыльев из чего-то наподобие кисеи.

– Как тривигантские птероштурмовики, – добавила Синель, – только у них крылья длиннее и с виду намного легче.

Ночная клушица спорхнула на плечо к Шелку.

– Еще вопрос, Орев. Есть ли там, где приземлились летучие люди, дома?

– Дом… есть! Уже! Быстр-рый дом!

Шелк вынул из кармана носовой платок, встряхнул его и натянул на растопыренные пальцы.

– Примерно такой?

– Да! Да!

– Присядьте, пожалуйста, – попросил Шелк остальных. – Мукор, в качестве огромного одолжения и мне и собственной бабушке… как по-твоему, сможешь ли ты разузнать, что поделывают эти летуны?

Мукор не ответила.

– Обыщи пастбища к северо-востоку от города, где люди рани разбивают шатры, – продолжил Шелк. – По-моему, именно их Орев и называет «быстрыми домами». Полагаю, по приземлении летуны сняли крылья и, вероятнее всего, оставили кого-то одного, а то и двух человек караулить их.

– Патера прав, Мукор: это нужно нам обоим, – вмешалась майтера Мрамор, потрепав Мукор по колену. – Уж не знаю, что во всем этом особенного, но уверена: вопрос крайне важный.

– А знаете, – заметила Синель, – мне жутко хотелось хоть одним глазком взглянуть на этакие чудеса с тех самых пор, как та тривигантка увидела ее в зеркале, но сейчас я даже не могу понять, что она делает. Сидит себе и сидит… а должна бы, наверное, заклятия петь, брызгать духами на образок Фельксиопы…

– Все чудо – или, если хочешь, волшебство – творится у Мукор в голове, – пояснил Шелк.

– Вот Чистик, патера – он в богов верит. Крепко верит, пускай и на свой собственный лад, и когда в меня Сцилла вселилась, сразу смекнул, кто у руля… но это вот, что сейчас вижу я, его бы не убедило, точно тебе говорю.

– Чистик, – внезапно повторила Мукор.

Орев, совсем как майтера Мрамор, склонил голову набок.

– Где Чистик?

Казалось, монотонный голос Мукор исходит из неких всеми покинутых, забытых богами мест за пределами мироздания.

– Где Чистик… Шелк? Руки скованы… ноги… топчут прочные крылья…

VI

В паучьих тенетах

– Неужели мы в самом деле… мм… всеми оставлены, майтера? Оставлены в одиночестве? Или же здесь имеются сторонние уши, э? Сторонние уши в этом темном, зловонном… э-э… вот в чем вопрос, мм?

– Не знаю. Ничего определенного сказать не могу. А ты?

Самой майтере Мяте не давал покоя другой вопрос: не будет ли оскорбительной дерзостью лечь, прежде чем ляжет Ремора?

– Я… э-э… нет. Признаться, я тоже не знаю, как сие можно… э-э… выяснить.

– Быть может, тебе известен какой-то секрет, благодаря коему Потто и прочие советники сумеют вернуться к власти вопреки воле богов?

– Я бы… мм… генералиссима… я бы воздержался, э? От разговоров на такие… мм… темы. Небезопасно, а?

– Разумеется, если Твоему Высокопреосвященству известно нечто подобное. Тебе известно? – откликнулась майтера Мята, изо всех сил стараясь забыть о мучительной жажде.

– Безусловно, нет. В делах военных я… э-э… полный профан, а?

– Я также, Твое Высокопреосвященство, а стало быть, пусть слушают, сколько хотят.

Сбросив туфли, майтера Мята испытала поистине экстатическое наслаждение. С полминуты она размышляла, не снять ли и длинные черные чулки, но дисциплина возобладала.

– К этому времени командование взял на себя Бизон. Или еще кто-либо, но, вероятней всего, Бизон. Лучший мой офицер. Абсолютно спокоен и тверд в решительную минуту, а вот богатством воображения обделен. Если ему удастся подыскать чуть более смекалистого, изобретательного советника, Аюнтамьенто ждут нелегкие времена.

– Рад… э-э… всем сердцем рад этаким перспективам.

– Я тоже, Твое Высокопреосвященство. Остается только надеяться, что все это сбудется.

Вздохнув, майтера Мята прислонилась спиной к стене.

– Ты… мм… несомненно, будешь меня осуждать.

– Ни в коем случае, Твое Высокопреосвященство.

– Если не ты, так другие. Чего-чего, а критиков… мм… у нас хватает с избытком. Придиры… Патеры Щупики… Сейчас ты во весь голос объявишь, что мне как… м-м… посреднику надлежит сдерживать личные пристрастия. Приверженность той либо иной стороне.

Майтера Мята опустила голову на руки, скрещенные поверх коленей.

– В ответ я, генералиссима, торжественно… э-э… заявляю: да, так я и делал. И сдерживаю их до сих пор, а? В данном конкретном… мм… случае, и далее, э? Все это отнюдь не приверженность, но здравый смысл, а? Я – человек мирный. Каковым себя… мм… и объявил. Под флагом перемирия, э? Проконсультировавшись с бригадиром Беркутом. Проконсультировавшись также с кальдом Шелком. Пригласив с собой персону чрезвычайной… э-э… важности… мм… тебя, генералиссима. Привел тебя, дабы обсудить условия… э-э… прекращения боевых действий. Это ли не… э-э… дипломатическое свершение? Триумф! Однако моя… э-э… наши особы… Отнеслись ли к ним с должным почтением? Нет, нет и нет!

– Если Твое Высокопреосвященство не возражает, я собираюсь прилечь. Юбки подоткну под бедра.

– Не возражаю ли я? Нисколько, нисколько, майт… э-э… генералиссима! Мне ведь едва по силам разглядеть тебя в этой… э-э… мм… стигийской темени. Конфликт, коего невозможно уладить…

– В улаживании данного мы уж точно не преуспели.

– Я имею в виду противоборство добра и… мм… и зла. Да, зла. Ризоносец, авгур, изначально предназначен, э? Так сказать, обречен… мм… на величие. Как таковой, авгур… э-э… также подвержен ошибкам, э? Порой даже глуповат… однако же осознает абсолютную, высшую цель. Мне не по силам уладить все ссоры и конфликты, поскольку не по силам уладить сего. Однако я вписал… мм… вписал свое имя в реестры, э? Давным-давно. Принявший сторону добра, я не могу… э-э… закрывать глаза на зло. Не могу. И не желаю. Да.

– Вот и славно, – вздохнула майтера Мята, без колебаний закрывая глаза.

Единственным источником света в темной, без мебели, комнатке служила водянисто-зеленая щель под дверью. Открыты ли глаза, закрыты – разницы почти никакой, но насколько же легче сделалось, стоило