Танец Клинков: Академия убийц - kv23 Иван

окружали меня всё плотнее. Копьё со свистом рассекло воздух, ледяной наконечник оставил в следе морозный шлейф. Я нырнула под удар, чувствую, как холод обжигает шею. За спиной уже хлестнула цепь, роняя на пол осколки мраморной колонны.

Нужно было менять ритм.

Я разогнулась и начала вращение. Фуэте.

Первое. Мир чуть дернулся.

Второе. Пол пришёл в движение, словно карусель.

Третье. Фигуры вокруг превратились в размытые тени.

С каждым оборотом клинки описывали всё более широкие круги. Руки были прямыми, как у часового механизма, только стрелки теперь резали плоть. Воздух вокруг меня завывал, превращаясь в лезвия ветра.

Четвёртое. Пятое. Седьмое. Я перестала считать. Тело само знало, сколько выдержит, где граница между мастерством и безумием.

Ассасины пытались прорваться сквозь этот вихрь. Один прыгнул сзади, рассчитывая, что я не смогу изменить траекторию. Его ошибка. Я слегка сместила центр тяжести, и мой клинок, вместо того чтобы пройти мимо, вскрыл ему горло. Кровь брызнула на белую пачку, оставляя новый цветок. Красный, расползающийся.

Другой попытался атаковать снизу, целясь в ноги. Я подняла ногу выше, продолжая вращение в почти невозможной позиции. Краткий миг — и мой каблук ломает ему ключицу. Вихрь не остановился.

Это было безумие. Циркулярная пила из стали и плоти. Но в этом безумии была своя, страшная красота.

Когда я, наконец, остановилась, мир качнулся. Пришлось сделать шаг назад, чтобы не упасть. Я глубоко вдохнула через рот, чувствуя вкус крови на языке. Вокруг лежали тела. Не все мертвы, некоторые стонали, пытаясь подняться. Но первая линия была сломана.

Цепь взвыла снова. Я едва успела уйти в сторону, позволив тяжёлым звеньям врезаться в паркет там, где секунду назад стояла. Осколки дерева полетели в стороны. Человек с цепью был упрям, как сам ад. Его оружие жило своей жизнью — извивалось, как змея, рвалось ко мне.

Я решила познакомить его с "поддержкой".

Когда цепь метнулась вновь, я не стала отскакивать. Вместо этого шагнула вперёд, в самое пекло её траектории. Мой клинок ударил не по звеньям, а по запястью владельца. Он взвыл, цепь на мгновение обмякла. Этого хватило.

Я поднырнула под падающие звенья и поставила ступню ему на согнутое колено, толкнувшись вверх. Его тело стало для меня трамплином. Оттолкнувшись, я взмыла над головой ещё одного противника, который уже замахивался кинжалом.

Поддержки в балете — это когда сильный партнёр поднимает балерину, позволяя ей нарушать гравитацию. Здесь всё было наоборот. Я использовала их силу, их массу, их ненависть как основу своего полёта.

В воздухе я согнула корпус, делая почти невыполнимое антраша, и мои клинки прочертили две пересекающиеся дуги. Первая разрезала ремень с ножнами, вторая — сухожилия на плече. Убийца завыл, уронив оружие.

Я приземлилась на спину лежащего фехтовальщика. Его грудная клетка подо мной ещё подрагивала. Нога скользнула, но я перешла в арабеск, балансируя на одной ступне, вытянув вторую назад. Это было почти смешно — классическая поза посреди бойни.

Копьё снова рванулось ко мне. Я сместила вес, и древко пролетело под поднятой ногой. Пяткой я ударила по нему сверху, вдавливая наконечник в пол. Лёд рассыпался осколками.

Где‑то сбоку коротко вскрикнул один из бойцов Союза Теней. Краем глаза я увидела, как Крюк рвётся к нему, размахивая своим железным протезом. Они держались. Они дышали. Значит, я могу позволить себе роскошь сосредоточиться на танце.

Со стороны этот бой, наверное, напоминал сумасшедший боевой танец вроде капоэйры, где акробатика, удары и импровизация под ритм сливаются в одно целое. Только вместо музыки здесь звучали крики и звон стали.

Ко мне прыгнул боец Школы Голых Рук. Он не тратил силы на оружие. Его кулаки были тяжелее молотов. Он ударил в грудь, целясь выбить воздух. Я, конечно, могла бы уйти. Но любопытство — штука опасная.

Я сместила корпус, принимая удар не прямо, а по касательной. Поток поймал эту силу и закрутил вокруг меня. Я почувствовала, как мир буквально на долю секунды накренился. В этой наклонённой реальности я направила его же мощь вниз, в пол — скольжение, поворот, и вот уже он сам лежит, впечатанный в паркет.

— Твоё движение — твой приговор, — сорвалось с губ.

Я ударила его не клинком. Просто наступила ему на горло носком, лёгким, точным нажимом. Позвонки хрустнули.

Дальше было уже почти легко. Я вошла в тот странный, опасный режим, когда сознание отступает куда‑то на задний план, а тело само рисует узоры. Руки, ноги, дыхание — всё работало так слаженно, что казалось: я просто репетирую давно поставленную партию. Только партнёры всё время меняются и почему‑то умирают.

Я скользила по залу, почти не касаясь пола. Иногда мне действительно казалось, что я — призрак. Судя по взглядам врагов, так казалось и им. Их удары проходили мимо, цепляли только воздух и тени. Они ругались сквозь зубы, усиливали магию, но чем сильнее становились, тем больше огрехов появлялось в их движениях. Они рвали ритм. А я ритм держала.

Кровь продолжала ложиться на белую ткань. Цветов становилось всё больше. Пачка превратилась в букет. Красный на белом. Жизнь на смерти. Или наоборот.

Не помню, в какой момент я поняла, что первая волна закончилась.

Просто вдруг осознала, что мне больше не на кого нападать. Передо мной стоял только один наемник, ещё державшийся на ногах. Мы смотрели друг на друга пару секунд. Его рука дрожала. Мой клинок был у него у горла. Он мог сделать шаг, мог попытаться ударить. Но не сделал ничего. Глаза его опустели.

— Беги, — сказала я тихо.

Он отступил. Потом повернулся и побежал куда‑то в сторону, вгрызаясь плечами в толпу. Я не стала добивать. В каждом спектакле нужен зритель, который расскажет остальным, что он видел.

Я выпрямилась.

Зал дышал вместе со мной — тяжело, разорванно. Кто‑то стонал, кто‑то молился, кто‑то просто сидел на полу, уткнувшись в собственные колени, пытаясь не смотреть по сторонам. Кружевные манжеты, драгоценные камни, маски — всё перемешалось с кровью и обломками дерева.

Я была вся в Потоке. Сердце стучало где‑то в горле, пульс отдавался в кончиках пальцев. Руки дрожали не от страха — от перенапряжения. Но боли всё ещё не было. Ни одной серьёзной раны. Пара поверхностных порезов, ушибы, синяки — это не считалось.

Я стояла посреди зала, как в финальной позе. Белая пачка, усыпанная алыми цветами. Клинки опущены, но не убраны. Волосы выбились из причёски, прилипли к вискам. Я чувствовала, как по лопатке ползёт тонкая струйка чужой крови.

И подняла взгляд.

Громов всё так