Индульгенция 6. Без права на ошибку - Тимур Машуков

За считанные мгновения Асгард, Небесная Твердыня, Дом Богов-Асов, превратился в ледяную пустыню. Безмолвную, мертвую, пронизанную холодом, способным заморозить душу. Лишь призрачные отблески северного сияния, слабые и печальные, иногда скользили по бескрайним ледяным дюнам, напоминая о былом сиянии золотых крыш. Среди вечных льдов торчали, как надгробия, обломки былого величия — скованный льдом остов трона Хлидскьяльв, фрагмент арки из Вальхаллы, вмерзший в лед меч забытого эйнхерия. И вечный, пронизывающий вой ветра — плач по погибшему миру.

Славянские боги стояли на краю этой новорожденной пустыни. На их лицах не было ликования. Лишь тяжелое молчание и тень усталости от содеянного. Они выиграли битву. Они уничтожили конкурентов. Они получили власть над землей. Но цена… Цена была видна перед ними — безжизненная, замерзшая пустота, памятник божественной гордыне и ужасу войны богов.

Сварог опустил свой остывший молот. Его взгляд скользнул по ледяной пустоши, где еще минуту назад кипела жизнь и властвовали иные небожители.

— Уходим, — произнес он глухо, и его слово, подхваченное ветром, затерялось в бескрайнем холоде мертвого Асгарда.

Они развернулись и ушли, оставив за спиной вечную мерзлоту божественного кладбища. Победа была за ними. Но пахла она не триумфом, а пеплом и ледяной пылью. Иггдрасиль, оказавшийся глубоко подо льдом, содрогнулся еще раз — теперь он держал на своих ветвях мертвый мир. Эпоха Асов закончилась. Начиналась новая эра. Но тень замерзшей небесной твердыни будет вечно лежать на душе победителей.

— Жесть! — меня выдернуло из воспоминаний и, открыв глаза, я увидел перед собой огромную раскрытую пасть, полную острейших зубов, которая собиралась откусить мне голову…

Глава 6

Глава 6

— Пурген! КЛИН! — заорал я, инстинктивно отпрыгивая в сторону. Старые приемы охоты на тварей из Пустоши сработали автоматически. Надо было разделить стаю.

Но Пурген не просто отпрыгнул. Он взвился. Неожиданным, молниеносным прыжком он оказался над несущимся на нас Фенриром. И не просто пролетел. Его задние копыта, обычно бьющие с силой тарана, обрушились на череп волка с таким звонким КР-РАК, что я аж вздрогнул. Это был не удар животного. Это был удар молота. Искры — настоящие, божественные искры — брызнули из точки удара.

Фенрир взвыл от ярости, пошатнулся, но не упал. Его пасть, огромная, как пещера, рванула вверх, пытаясь схватить козла на лету. Но Пурген с невозмутимостью, которая теперь казалась совсем не козлиной, а божественной, оттолкнулся от его морды передними копытами, сделав сальто назад и приземлившись рядом со мной с глухим, знакомым грохотом, от которого задрожала земля. Его глаза горели теперь не огнем, а молниями.

Таннгризнир. Это имя пронеслось в моей голове, как удар грома. Один из двух козлов Тора. Тот, кто возил Громовержца в битвы. Чья шкура была неуязвима для молний. Чьи копыта могли раскалывать горы. Вот где Пурген брал свою силу порталов и мощь ударов! Он не просто возил колесницу. Он был частью Мьёльнира!

Но времени на осознание не было. Хати, длинный и злобный, воплощение безумной ярости, кинулся на меня сбоку. Его пасть, изрыгающая слюну и запах гниющего мяса, была уже в метре. Я не думал. Действовал. Чувствовал.

Рука выброшена вперед. Не жестом заклинателя. Как щит. Воля. Ледяная Пустота внутри взревела. Стена. Стена абсолютного нуля, мгновенного вымораживания сути. Воздух перед моей ладонью схлопнулся с хрустом ломающегося стекла, превратившись в барьер из черного, мертвого льда, испещренного трещинами, ведущими в ничто. Хати врезался в него на полном ходу.

Не было грохота. Был звук… Как от рассыпающегося хрустального бокала. Или треснувшего фарфора. Передняя часть морды волка, клыки, пасть — все, что коснулось барьера — исчезло. Было стерто. Превращено в ледяную пыль и поглощено пустотой.

Хати взвыл — звук, полный невероятной боли и удивления, — и рухнул на бок, истекая черной, мерзлой кровью из огромной, идеально ровной раны-пропасти на морде. Он еще бился, но был уже не опасен.

Скёль, несущийся следом, увидел падение собрата. Его безумие на миг сменилось животным страхом. Он затормозил, пепел взметнулся столбом. Но я уже развернулся к нему. Опыта не было. Но была ярость. Ярость на этот мертвый мир, на этих обезумевших тварей, на богов, которые все это устроили и сгинули. И холод. Бездонный, всепоглощающий холод Пустоты.

Я не создавал барьер. Я бросил холод. Шаром. Сгустком ледяного небытия размером с бочку. Он пронесся по воздуху беззвучно, оставляя за собой шлейф инея. Скёль попытался увернуться, но шар был быстрее. Миг, и он врезался волку в бок.

Не было взрыва льда. Беззвучное исчезновение. Половина туловища Скёля, от ребер до бедра, просто пропала. Словно гигантским черпаком из него вынули мясо, кости, органы. Остальное рухнуло на плиты, дергаясь в последних конвульсиях. Черный лед быстро покрывал останки, запечатывая ужас.

Фенрир, оправившийся от удара Пургена, увидел гибель своих детей. Его рев перешел в нечеловеческий, вселенский вопль скорби и ярости. Безумие в его глазах достигло апогея. Он забыл про козла. Он забыл про все. Его мир сузился до меня. Источника боли. Источника Жизни, которую нужно уничтожить.

Он рванул. Несся, как падающая звезда гибели, сметая обломки. Земля дрожала. Его пасть разинулась — черная бездна, готовая поглотить целый мир.

Я стоял. Дрожал. От усталости? Нет. От прилива силы. От ужасающей мощи, просившейся наружу. Пустота внутри ликовала, видя гибель волков. Она хотела больше. Хотела Фенрира. Хотела этот мир.

Нет. Мысль пронзила ледяной восторг, как раскаленный клинок. Я не орудие Пустоши. Я тот, кто ее закрывает.

Фенрир был уже в десяти шагах. Его дыхание, пахнущее гниющими мирами, опалило лицо.

Я не стал создавать барьер. Не стал бросать шар. Я упал на колено и вонзил обе руки в пепел и кости под ногами.

— Возьми, — приказал я Пустоте внутри. — Возьми все. Мертвое. Холодное. Злобное. Возьми и отдай мне!

Источник внутри взорвался. Не холодом, а жадностью. Каналы превратились в ревущие ледяные потоки. Энергия хлынула вниз, в мертвую землю Асгарда. И земля ответила.

Мертвый холод тысячелетий. Боль павших богов и эйнхериев. Отчаяние последнего боя. Гнев. Страх. Тлен. Вся гнилостная, замерзшая мощь мертвого царства хлынула обратно в меня, по каналам, как в воронку. Моя воля была плотиной, направляющей этот поток не внутрь себя, а… вперед.

От моих рук по земле рванула волна льда. Черного, как ночь в Нави, мертвого льда Пустоты.