Индульгенция 6. Без права на ошибку - Тимур Машуков

Нужно было заглянуть внутрь. По-настоящему. Без спешки, без божественных помех.

Я погрузился. Не в медитативный транс, а в глубокое, сосредоточенное осознание себя. Внутренний взор скользнул по знакомым путям — каналам, по которым когда-то текла серая энергия, нейтральная, податливая, как глина. То, что я увидел теперь, заставило меня внутренне ахнуть.

Источник. Резервуар моей магической силы в самой глубине. Он изменился. Раньше это было что-то вроде мерцающего океана туманного света. Теперь… Теперь это напоминало вращающуюся сферу из черного льда, испещренную мерцающими звездочками. Лед был прозрачным, бесконечно глубоким и холодным. От него исходило ощущение… бездны. Пустоты. Но не мертвой. Наполненной потенциалом. Абсолютного нуля, из которого можно выковать все.

Каналы. Они были те же, но… укрепленные. Как если бы хлипкие тропинки заменили на широкие, вымощенные черным, мерцающим ониксом магистрали. Стенки каналов сияли внутренним холодным светом, они казались невероятно прочными, способными выдержать любой напор. По ним теперь струилась не серая дымка, а потоки чистейшей, кристаллической энергии цвета полярной ночи и инея. Магия Пустоты. Магия Льда. Они переплетались, дополняя друг друга — лед сковывал, пустота поглощала, разъедала, стирала.

Я проследил потоки, ощущая, как они пронизывают каждую клетку, каждое волокно. И понял другое. Тело. Оно не просто исцелилось в Купели. Оно… переродилось. Укрепилось на фундаментальном уровне. Мышцы, кости, кожа — все было пронизано той же ледяной пустотой, усилено ею. Ощущение было странным — будто я не просто плоть и кровь, а нечто большее. Плотное. Устойчивое. Практически… неразрушимое? Тактильно кожа была обычной, но внутреннее знание кричало — уронить меня теперь будет чертовски сложно. Физически и магически.

Первоначальное изумление сменилось жгучим любопытством. Предел. Есть ли он? Где он? На что я способен теперь?

Я открыл глаза. Мир вокруг был все так же прекрасен и спокоен. Птичка все так же пела. Но во мне бушевала потребность проверить. Узнать.

Я поднялся с кресла. Подошел к старому, полузасохшему пню, оставшемуся от когда-то могучей ели. Он был крепкий, простоял так годы. Его можно было использовать как ножку стола. Или элемент декора. Хорошая мишень.

Сосредоточился. Не на сложных формулах серой магии, а на ощущении. На той ледяной бездне внутри. На желании… заморозить. Сковать. Сделать пустым.

Я простер руку вперед. Ладонью к пню. Никаких сложных жестов, никаких выкриков. Просто… концентрация воли. И холод. Ледяной, пронизывающий до костей холод, хлынувший из источника по усиленным каналам, сфокусировался в моей ладони.

Воздух перед рукой заколебался. Зашипел. Побелел. Иней мгновенно расцвел на коре пня, на его поверхности, превращая ее в белоснежную скатерть. Но это было только начало. Холод углублялся. Проникал внутрь. Дерево, мертвое, казалось бы, затрещало. Не от мороза — от стремительного, неумолимого превращения. Вода в волокнах? Нет. Сами волокна, сама структура дерева кристаллизовалась, становилась хрупкой, пустой от жизни и гибкости.

Я сжал в уме воображаемый кулак.

Пень… Он не рассыпался. Он схлопнулся в пространстве. Беззвучно. Без грохота. Как если бы его внутренняя суть, его материальная целостность была мгновенно выморожена до абсолютного нуля и стерта в ничто. На месте полуметрового древесного обрубка осталась лишь небольшая кучка инея да легкое облачко пара, быстро рассеявшееся в утреннем воздухе. Земля под ним промерзла примерно на ладонь в глубину, побелевшая, как скатерть.

Я опустил руку. Смотрел на место, где секунду назад был пень. Ни звука. Птичка пела дальше, не заметив его исчезновения. В ладони и по руке до локтя бежали мурашки — не от приложенных усилий, а от остаточного холода, от мощности, которая только что прошла через меня. Не было ни усталости, ни истощения. Как будто я просто глубоко вздохнул.

— Черт… — прошептал я, сжимая и разжимая слегка дрожащие пальцы. Холодок внутри успокаивался, возвращаясь в свою бездну. — Морана… Что же ты со мной сделала?

Страха тоже во мне не было. Было трезвое, почти пугающее осознание огромности моей новой силы. И понимание цены. Эта сила пришла из Пустоты. От Смерти. Она была частью проблемы, которую мне предстояло решать.

Я внимательно посмотрел на свои руки. На вид обычные руки. Но внутри… Внутри бушевала ледяная пустота, способная стирать материю. И тело, ставшее крепостью.

— Главную Пустошь, говоришь… — пробормотал я, глядя туда, где только что исчез пень. — Ладно, Смерть. Держись. Я иду искать. И горе всякому — будь то человек, император или бог — кто встанет у меня на пути.

Новообретенная сила требовала цели. И у меня она теперь была. Самая большая дыра в мире ждала. А пока… Пока нужно было дождаться обещанных Мораной артефактов. Впрочем, кое-что я и сам могу сделать.

Трепет новой силы под кожей еще не утих, как на смену ярости пришла холодная, расчетливая мысль — и что теперь с ней делать? Осознать мощь — одно. Управлять ею, не взорвав себя и заодно пол-академии — совсем другое. Опыта в манипуляциях такими объемами у меня ноль. А тренироваться… где? Под открытым небом? Да боги смеяться будут. Или, что гораздо хуже, вмешаются. Переруг, например, подошлёт «несчастный случай», Чернобог попробует вытянуть темную суть наружу, а Сварог… Сварог просто пришлет счет за уничтоженный ландшафт.

— Надо глубже. Дальше. Или… между мирами? Может, сразу в Пустошь отправиться? — вертелось в голове, пока я шарил взглядом по двору, будто надеясь найти ответ в пожухлой траве.

Все пришедшие на ум варианты были хуже некуда — подземные бункеры могли рухнуть от первого же неловкого импульса, а пробиваться в Навь или иные слои — это сразу поставить маяк для всех, кто там шарится. И главное — как отгородиться от их «всевидящего ока»? От этой вездесущей божественной назойливости?

Мои мысли прервало резкое, возмущенное «Ме-е-е-е-е!». Прямо перед носом. Пахнуло сеном, теплой шерстью и… чем-то острым, похожим на запах озона.

Пурген. Мой «ездовой» козел. Вернее, не совсем козел. И вообще не ездовой. Существо с глазами цвета грозовой тучи и рогами, искрящимися статикой. Он стоял, упершись копытами в землю, и смотрел на меня с таким презрением, словно я только что обгадил его любимую подушку.

— Чего тебе, рогатый? — буркнул я, нехотя отвлекаясь от глобальных проблем. — Сена в кормушке нет? Или все овощи сожрал на артефактных грядках? Или опять козочки продинамили? Сколько раз тебе говорить — размер имеет значение.

Пурген не унимался. Он нервно забил копытом, замотал мощной головой,